Она посмотрела в обе стороны, не увидела ни души и вышла на улицу. Всё произошло так быстро, что она не была уверена, что именно произошло, когда благополучно вернулась в свою квартиру. Чёрная машина, большая, с четырьмя дверями, пронеслась по улице с выключенными фарами и резко повернула прямо на неё. Она видела, что машина ускоряется, а не замедляется, не уклоняется от дороги. Нет, она едет прямо на неё, и вот-вот врежется в неё.
Она отскочила в сторону, ударилась о пожарный гидрант и разбилась.
Она опустилась на бедро. Она чувствовала горячий воздух, чувствовала запах кислой резины шин проносившегося мимо седана. Она лежала, боль пульсировала в бедре, и гадала, почему вокруг никого нет. Ни один человек не был настолько глуп, чтобы выйти на улицу в такую погоду. Боже мой. Вернётся ли машина?
Она встала и попыталась убежать, но в итоге заковыляла обратно через улицу.
Она увидела бродягу в переулке рядом с её многоквартирным домом. Он всё видел.
«Сумасшедший ублюдок», — сказал парень, поднес бутылку ко рту и выпил добрую пинту.
Она возилась с ключом от двери своего дома, наконец повернула его и чуть не упала в вестибюль, так испугавшись, что просто повисла там, прислонившись к огромной пальме, тяжело дыша. Там стояла соседка, миссис Кранц. Пожилая дама, вдова чикагского пожарного, помогла ей добраться до квартиры, напичкала горло аспирином и усадила, пока она разжигала огонь в камине.
«Что случилось, дорогая?»
Боже мой, как трудно было говорить, как трудно было набрать достаточно слюны в рот.
Наконец она выдавила: «Кто-то… кто-то пытался меня сбить».
Миссис Кранц похлопала её по руке. «С тобой всё в порядке, правда?» Когда Ник кивнул, миссис Кранц, поскольку она действительно не могла говорить, ответила: «Скорее, пьяница.
Верно?"
Ник лишь покачала головой. «Не знаю. Правда, не знаю». Пьяница?
Она чувствовала всем своим существом, что это кто-то хочет причинить ей боль. Может быть, даже убить. Было ли это маловероятно? Конечно, маловероятно, но это не меняло её чувств. Пьяница. Возможно, это так. Чёрт.
Она поблагодарила миссис Кранц, забыла о работах, которые собиралась проверить, и пошла спать. Она дрожала под одеялом, вся холодная.
Когда она наконец уснула, то снова увидела эту большую тёмную машину, потом ещё одну и ещё одну, и всё вокруг. За каждой машиной сидел мужчина, и у каждого на лице была натянута лыжная маска. В глазах каждого мужчины царил калейдоскоп безумия, но она никого не узнавала. Их было так много, что она не знала, куда смотреть. Она кружилась, а машины мчались на неё. Она проснулась с криком, тяжело дыша, вся в поту. Она резко подскочила в постели. Сидя в предрассветном сумраке, она снова увидела эти глаза с их резким безумным блеском и подумала, что они кажутся ей чем-то знакомыми. Когда ей стало легче дышать, она встала, пошла в ванную, наклонилась над раковиной и попила из-под крана. Нет, это не имело никакого смысла. Никто не хотел причинить ей боль. У неё не было врагов, разве что один из старых профессоров университета, который считал, что женщинам не следует знать историю Средневековья, не говоря уже о её преподавании. Бедро пульсировало от боли, и любая нагрузка на ногу заставляла её стонать. Она приняла три таблетки аспирина и поползла.
обратно в постель.
Ей удалось поспать ещё час, а затем она проснулась, чувствуя себя сонно и ужасно болело бедро. Она приняла ещё аспирина, посмотрела на себя в зеркало в ванной и чуть не перепугалась до смерти. Она выглядела бледной, больной, словно попала в серьёзную аварию. Пьяница, сказала она отражению, которое смотрело на неё. Это должен быть пьяница. Она сняла пижаму, посмотрела на огромный фиолетовый синяк, покрывающий её правое бедро, пожалела, что у неё нет чего-то посильнее аспирина, и встала под душ. Десять минут спустя она почувствовала себя немного человечнее. Это должен был быть пьяница, а не старый профессор-реликт, не дикий подросток, решивший её напугать, нет, пьяница, просто откровенный пьяница.
Глаза, безумие — это был всего лишь сон, порожденный страхом.
Она не стала сообщать об этом в полицию. У неё не было номерных знаков, так что они могли сделать? Она рассказала об этом Джону, и он прижал её к себе, погладил по волосам. Он повторил слова миссис Кранц: «Тупая пьяница, вот и всё. Всё в порядке, Никола. Всё в порядке. Теперь ты в безопасности».
После той ночи она спала плохо, вплоть до первой ночи, когда она лежала, завернувшись в одеяло, на очень жесткой узкой койке в общежитии на втором этаже приюта для бездомных в Сан-Франциско.