«Да, это был отец Майкл Джозеф Карвер. Мне нужно ехать в Сан-Франциско. Я знаю репутацию этого департамента. Они хорошие, но они не знали моего брата. Даже моя сестра его толком не знала. Только я его знал. Боже, я думал, что никогда этого не скажу, но, наверное, к лучшему, что моя мама умерла в прошлом году. Она хотела, чтобы Майкл стал священником, молилась об этом всю свою жизнь, по крайней мере, так она всегда говорила. Это бы разрушило её душу, понимаете?»
«Да, я знаю, Дэн. Когда ты с ним в последний раз разговаривал?»
«Два дня назад. Он… он был очень рад, потому что ему удалось поймать подростка, который рисовал граффити на стенах церкви. Он сказал мне, что собирается сделать из мальчика католика. Став католиком, он больше никогда так не сделает, потому что не сможет вынести чувства вины». Дейн улыбнулся, всего на мгновение, а затем замолчал.
«То есть вы не почувствовали ничего неладного?»
Дэйн покачал головой, а затем нахмурился. «Я бы сказал, что нет, мой брат всегда был оптимистом, даже когда местный журналист пытался к нему приставать».
«Боже мой, как же ее звали?»
«О нет, это была не женщина. Это был мужчина».
Савич лишь улыбнулся.
«Это случалось довольно часто, но ты прав, обычно это были женщины. Майкл
всегда был добрым, неважно, кто это делал — мужчина или женщина. — Дэн нахмурился и снова замолчал.
«Теперь, когда вы оглядываетесь назад, вы видите, что что-то есть, не так ли?»
«Ну, я просто не уверен. Недавно он что-то сказал о чувстве беспомощности, и ему это не понравилось. Сказал, что собирается что-то с этим сделать».
«Вы хоть понимаете, что он имел в виду?»
«Нет, он больше ничего не говорил. Может, признание, от которого у него сжались пальцы, может, прихожанин, которому он не смог помочь. Но в этом не было ничего необычного. Майклу за эти годы пришлось столкнуться со множеством проблем, со множеством психов». Дэйн сжал кулак на подлокотнике кресла. «Может быть, там было что-то, что его напугало, не знаю. Я мог бы перезвонить ему и поговорить об этом подробнее, подтолкнуть его, когда он замкнулся. Почему, чёрт возьми, я этого не сделал?»
«Заткнись, Дэн. Ты же коп. Не засоряй мозг чувством вины».
«Трудно не сделать этого. Я католик».
Немного юмора, но это начало. Савич сказал: «Ты ни в чём не виноват. Тебе нужно выяснить, кто его убил, это животное — единственный, кто виноват. А теперь я попрошу Милли забронировать для тебя столик».
Скажите мне еще раз, кто главный инспектор по этому делу?
«Винсент Делион. Как я уже говорил, он позвонил мне вчера вечером прямо перед Элоизой, сказал, что знает, что я из ФБР, что я захочу услышать всё, что у них есть. Пока информации немного. Он умер мгновенно, выстрел в лоб, чисто спереди, знаете, это было похоже на невинный тилак, красное пятно, которое индусы носят на лбу?»
"Я знаю."
«Но это была не просто красная точка на затылке. Господи, не на спине». Его глаза потускнели.
Савич понимал, что не может позволить Дейну погрузиться в реальность происходящего, не может позволить ему зацикливаться на том ужасном месиве, которое пуля превратила в голову на выходе из раны. Это лишь убьёт его. Он очень точно произнёс, используя руки, чтобы добиться зрительного контакта: «Не думаю, что убийца оставил там пистолет?»
Дэйн покачал головой. «Нет. Вскрытие сегодня».
Савич сказал: «Я знаю шефа Крейдера. В прошлом году он приезжал сюда, чтобы выступить перед Конгрессом и рассказать о разумных подходах к предотвращению расовой дискриминации в районе залива. Я встречался с ним в Квантико на стрельбище. Он хороший стрелок на дальние дистанции. А мой тесть — федеральный судья в Сан-Франциско. Он знает много людей. Что вы хотите, чтобы я сделал?»
Дейн промолчал. Савич подумал, что он слишком оцепенел от шока и горя, чтобы осознать сказанное, но это изменится. К счастью, помимо ярости и боли, с которыми ему придётся справляться каждую секунду, в нём будут задействованы инстинкты и опыт. Он сказал:
«Неважно. Вот что я скажу: отправляйся в Сан-Франциско и поговори с Делионом, узнай, чем они занимаются. Посмотрим, сможет ли наш офис там помочь. Ты знаешь Берта Картрайта, старшего помощника адвоката в Сан-Франциско?»
«Да», — ответил Дейн голосом, ровным, как ручей. «Да, я его знаю». Внезапно на его лице отразилась враждебность. По крайней мере, она на мгновение замаскировала боль.