«Не волнуйтесь», — сказал Лу. «Бо уже этим занимается. Гарантирую, через пару часов у вас будет новая машина».
«Тебя могли убить. Очень легко».
«Отпусти, Ник. Это моя работа. Рука будет в порядке всего через несколько дней, по словам Бо, у которого, по словам Лу, есть основания это знать. Как твои руки?»
Она отмахнулась: «Я не хочу, чтобы тебя убили».
«Не буду. Бросай. Дай мне один из этих яичных рулетиков. Ой, только сначала обмакни его. Спасибо».
Она смотрела, как он ест. Было темно, почти семь часов вечера.
Они были одни всего четыре минуты. Савич и Шерлок ушли последними. Шерлок сказал: «Запомните, мы через два дома от вас, в двадцать третьем, и это тот же номер телефона. Наслаждайтесь китайской едой».
«Тебе нужна ещё одна таблетка обезболивающего», — сказал Ник, когда она поняла, что он больше не будет есть. Она достала ему одну из пузырька на комоде.
Она даже не стала рисковать, что он попытается вести себя как мачо, просто отмахнулась от него.
в рот и протянул ему стакан воды.
«Это должно помочь тебе заснуть. Тебе нужен отдых, а не разговоры». Она встала и потянулась, затем начала ходить по маленькой комнате к двери и обратно.
«Это было действительно слишком близко».
«Нет», — сказал Дейн, качая головой, — «та пуля, которую старый Мильтон выпустил в церкви, была гораздо ближе».
«Сколько еще раз нам может повезти?»
«Второй раз был не совсем удачным», — сказал Дейн.
«Да, да, ты Супермен».
Он сказал: «Пообещай мне, что ты не убежишь, Ник».
«Слушай, я хочу, чтобы ты перестал заглядывать мне в голову».
«Тебя очень легко понять, по крайней мере сейчас. Бегство тебе не поможет.
Ты же это понимаешь, правда?» Его мозг застопорился, работал медленнее, начал путаться. Он не был уверен, что сможет хоть что-то сообразить ещё через минуту. Он чувствовал смертельную усталость, тело и мозг отключались.
Она сказала: «Ну, я не придурок, поэтому не оставлю тебя, когда ты подавлен.
Так что перестаньте пытаться придумать, как заполучить наручники».
«Спасибо», — сказал он и закрыл глаза. Хорошо хоть Савич снял с него одежду. На нём была белая майка и спортивные штаны, носков не было. Ему нравилось ощущать простыни пальцами ног. Ник натянул простыню на грудь и расправил её.
Он чуть не умер из-за нее.
ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ
ЧИКАГО
Она слышала, как он открыл входную дверь, вошёл в большой холл и на мгновение остановился, чтобы повесить пальто. Она слышала, как он бормотал что-то про себя о каком-то спонсоре. Когда он вошёл в гостиную, где она сидела в одном из элегантных кресел из светло-коричневой кожи, его лицо замерло, а затем озарилось.
«Никола, какой чудесный сюрприз. Я собирался позвонить тебе, как только снял пальто. Ты растопила камин, это хорошо. На улице очень холодно».
Она медленно поднялась и постояла, глядя на него, гадая, что у него на уме, о чем он на самом деле думает, когда смотрит на нее.
«Что случилось? Боже, что-то ещё с тобой случилось? Никто мне ничего не сказал, никто…»
«Нет, больше ничего не произошло. На самом деле, я получил письмо от твоей бывшей жены, в котором она предупреждала, что ты пытаешься меня убить, потому что считаешь, что я сплю с Эллиотом Бенсоном».
«От кого? Ты получила письмо от Клео?»
«Верно. Она написала мне, что ты считаешь, что я сплю с Эллиотом Бенсоном, и что ты тоже считаешь, что она с ним спала».
«Конечно, ты с ним не спишь. Боже мой, Никола, ты даже со мной не спишь. К тому же, он тебе в отцы годится».
«Ты тоже».
«Не говори так. Мне далеко до этого возраста. Ты же знаешь, я уже несколько месяцев хотела с тобой переспать, но ты меня оттолкнул, а теперь и вовсе отдаляешься».
«Да, я это сделал, но это не главное, Джон».
«Да, согласен. Что за чушь про письмо от Клео? Это невозможно, ты же знаешь. Она давно ушла, и не с Эллиотом Бенсоном, ради всего святого, а с Тодом Гэмболом, этим мерзавцем, которому я доверял восемь долгих лет.
Что, черт возьми, это такое?»
«Я получил письмо совсем недавно. Она предупредила меня, что ты попытаешься убить меня, как и её. Она велела мне бежать, как и она. Я тоже хочу знать, что всё это значит, Джон. Она выдвигает серьёзные обвинения. Она написала о предполагаемой случайной смерти твоей матери и смерти твоей возлюбленной со времён колледжа — обе произошли в автокатастрофах. Её звали Мелисса».
Его лицо вспыхнуло от гнева, но когда он заговорил, голос его был спокоен, как у рассудительного, отзывчивого лидера, успокаивающего избирателя, как у непревзойденного политика. «Это чушь. Нелепая чушь. Не знаю, кто написал тебе письмо, обвиняя меня во всём этом, но это была не Клео. Её нет уже три года, от неё ни слова. Ради бога, ей незачем тебе писать. Насколько я помню, ты ей даже не нравился. Думаю, она ревновала…