«Элинор Ригби». Он и сейчас напевает или насвистывает эту проклятую песню, только использует её, чтобы дурачить людей, заставляя их думать, что он выжил из ума.
«Что ты сделал?» — спросил Дэн.
«Боже, я никогда в жизни не был так напуган. Я не знал, что делать. Я был всего лишь ребёнком. Он был моим отцом».
Ник сказал: «Ты же ему противостоял, да? Ты просто не мог больше этого выносить и противостоял ему».
«Да, и знаешь, что он сделал? Он просто стоял там, смотрел на меня сверху вниз и начал смеяться. Он смеялся до тех пор, пока у него изо рта не потекла слюна.
А потом он просто остановился и похолодел. Как будто без всякого предупреждения его тело замерло, а глаза стали мертвыми. За этими глазами никого не было, и я это знал. Мне было двенадцать, и я это знал». Уэлдон замолчал, судорожно вздохнул. В маленькой комнате не было ни звука. «Он сказал мне этим холодным, мёртвым голосом, что именно он сделает со мной, если я кому-нибудь что-нибудь расскажу».
«Ты проявил смелость, раз решился ему противостоять», — сказал Ник. «Очень смело».
«Оказывается, я был трусом. Оказывается, когда я достаточно вырос, чтобы убить старого монстра, я этого не сделал. Я просто хотел напугать его, чтобы он замолчал. Но я знал, что он не станет. На этот раз я собирался его задушить. Разве я бы дошёл до конца, пока не убедился, что его сердце больше не бьётся?» Уэлдон покачал головой, посмотрел на свою забинтованную ногу и поморщился. Наконец он спросил: «Что ты собираешься делать?»
Он по очереди посмотрел на каждого из них. От инспектора Делиона до детектива Флинна и агентов ФБР, окруживших его. Обезболивающие наконец-то полностью подействовали, и в ноге осталась лишь тупая пульсация. Он посмотрел на Ника. «Я не виню тебя за то, что ты пытался защитить старика. Ты не знал».
«Лучше бы я его застрелил, — сказал Ник. — Но если бы я это сделал, мы бы не узнали правду».
Уэлдон качал головой, переводя взгляд с одного на другого, по очереди переводя взгляд с одного на другого. «Я ушёл из дома в тот день, когда мне исполнилось восемнадцать. Я приехал в Лос-Анджелес, потому что был хорошим писателем и хотел писать сценарии для телевидения и кино. Я встретил девушку по имени Джорджия, и мы влюбились. Она забеременела от меня. Мы поженились. Пьяный водитель сбил её насмерть, когда нашему сыну было всего три года».
«Вы вырастили сына в одиночку, как и ваш отец?»
«Конечно, но я не был похож на отца, я очень любил своего мальчика. Я бы сделал для него всё. Вскоре я получил работу сценариста для телевидения.
Снимался в ситкоме и начал зарабатывать достаточно, так что мне не приходилось постоянно об этом беспокоиться. — Он на мгновение замолчал. — Я не отставал от старика. Знаете, даже после того, как ему перевалило за шестьдесят, люди всё ещё хотели, чтобы он остался шерифом?
«Почему?» — спросил Дэн.
«Старик был настолько свиреп, что мог отбиваться от пьяных байкеров. Однажды, я слышал, он ударил мужчину пистолетом за то, что тот приставал к женщине, всё время крича ему: «Никому не нужен мой город!» Он всегда любил это говорить, а потом выплюнул пачку табака.
«Держу пари, вы все задаетесь вопросом, почему я держу его в таком хорошем месте последние десять лет».
На самом деле никто об этом еще не думал, но Ник знал, что рано или поздно это произойдет.
Она спросила: «Зачем ты это сделал?»
Уэлдон просто сказал: «Он сказал мне, что если я не заставлю его сидеть как вкопанный, пока он не начнёт, он свяжется с прессой и расскажет им, где захоронены тела, о которых никто даже не знает, где спрятан его пистолет, и всё о свёртках, которые он закопал под тем вязом. Доказательств будет так много, что им придётся ему поверить.
«Я согласилась. Что мне ещё оставалось делать? Мне нужно было думать о своей карьере, но самое главное — рядом был мой сын, мой невинный сын».
Ник медленно произнёс: «Полагаю, я могу это понять, но он всё ещё убивал людей? Разве ты не понимаешь, что нужно что-то делать, когда ты становишься взрослым и вырываешься из-под его гнета?»
Уэлдон сказал: «Я старался никогда об этом не думать. Он прав. Я был трусом, и он знал, что я ничего не скажу, как только у меня появится сын. Он всё ещё был шерифом тринадцать лет назад, когда что-то пошло не так с арестом, и его переехала машина, переломав ему ноги. С тех пор он прикован к инвалидному креслу. Поэтому я знал, что мир ему не страшен».
Савич начала что-то говорить, но Ник покачала головой и сказала: «Он недавно начал угрожать, не так ли? Он знал, что приближается конец, и хотел признания за содеянное. Он хотел, чтобы весь мир узнал, что бродило среди них годами».
Уэлдон кивнул, сложив руки, такой бледный, такой оцепеневший, что у неё разрывалось сердце. «Да. После того, как он рассказал мне, что собирается сделать – ну, знаете, сделать заявление для прессы, рассказать всем всё – я не знала, что делать. Я напомнила ему, что он поклялся молчать, пока я держу его в этом доме. Он лишь рассмеялся, сказал, что скоро сдохнет, так что это неважно. Я поняла, что его безумие уже не поддаётся контролю».