— У мамы?
Дядя кивнул.
— Все хорошо.
— Она работает?
— Да.
— Все там же? — уточнил дядя, хотя и не помнил, где его сестра работала раньше.
— Кажется, да, — подтвердила Лена, хотя и она не помнила, меняла ли ее мать работу в последнее время.
Так они и беседовали, обсудив следом отца Лены, попробовали поговорить о работе девушки, но ничего не вышло, поскольку Лене тут же вспомнилась та самая история, которая закончилась бегством в этот старый город. Под конец попытались поговорить о погоде. Понимая, что больше тем не найдется, оба спешили доесть, чтобы не продолжать беседу. Дядя управился первым, поставил тарелку в посудомоечную машину и нажал несколько кнопок.
— Когда доешь, нажми сюда, хорошо? — спросил он.
— Ладно, — согласилась Лена. — Может быть, попьем чаю?
— Ты попей, а я пойду, посижу, — покачал головой дядя. — Чай тут есть, найдешь.
Не дожидаясь ответа, вышел. Лена спокойно доела и поставила чайник. В шкафу нашлась пачка «Ахмада» и чистый заварочный чайник. Теперь девушка действовала легко и свободно, как будто делала это у себя дома. Поставить воду, сполоснуть кипятком заварочный чайник, залить до половины и засыпать чай. Даже сам чай она предпочитала «Оранж Пеко», как и дядя, а вот он почему-то все время покупал с бергамотом, который Лена терпеть не могла. Теперь залить чайник доверху, и подождать, чтобы дозаварился.
Когда девушка взяла в обе руки чашку с душистым крепким напитком, напряжение окончательно исчезло. Полутемная кухня, круг желтого света от бра на стене, поблескивающий кран. Сюда стоило приехать хотя бы ради того, чтобы попить чай в одиночестве на большой пустой кухне, чтобы никто не пытался залезть с ногами в душу и утешить.
Напившись чаю и погрузив кружку в недра посудомоечной машины, Лена включила это чудо техники и покинула кухню. Теперь, видимо, полагалось подойти к дяде и продолжить вечер. Однако девушке не хотелось ни разговаривать, сидя перед телевизором, ни спать. Хотелось, чтобы ее все оставили, чтобы она никому ничего не была должна. Тем не менее, она подошла к двери гостиной и остановилась.
Телевизор не работал, зато был разожжен старый закопченный камин. Перед камином расположились два глубоких кожаных кресла и маленький низкий столик. На столике стояла бутылка «Белой Чайки» и чистая рюмка. Вторую рюмку с тягучим бесцветным ликером дядя держал в руке. Что-то сжалось внутри у Лены, когда она поняла, что пустая рюмка предназначена не для нее.
Она не знала, что этот вечерний ритуал был привычен для пожилого вдовца. Каждый вечер он разжигал камин и усаживался в кресло. Точно так же они сидели здесь вдвоем с женой, держались за руки, смотрели на огонь и разговаривали. Тогда у них не было денег, поэтому любимый ликер жены удавалось купить только время от времени, и она, совершенно счастливая, неспешно потягивала бесцветную жидкость. Для дяди этот ликер был слишком сладок, но теперь он пил его и вспоминал жену. Он и покупал всегда только одну бутылку, точно как раньше, когда она была жива.
Всего этого Лена, конечно, не знала, за исключением только, что покойная тетя любила «Белую Чайку», и не упускала случая угостить ликером своих близких. Она не знала и не понимала смысла дядиных действий, но чувствовала гнетущее одиночество, сквозящее в каждом движении пожилого человека, словно бы кроме него никого больше не существовало. Только неверный свет пламени в камине, вялая рука с рюмкой, поскрипывание кресла, мерное тиканье огромных напольных часов, и больше ничего, старость и одиночество, мерный покой. Лене стало жутко до крика, и она прикрыла ладонью рот.
Войдя в свою новую спальню, она, не зажигая света, села на кровать. Надо было разобрать сумку, принять душ с дороги, но не было сил. Лена подтянула ноги к себе, и села, обхватив руками колени. Девушка понимала, что все повторяет и повторяет про себя один и тот же вопрос, на который нет, и не может быть ответа, но ничего не могла с собой поделать.
Словно сам собой в руках оказался мобильный телефон. Загорелся экранчик верного «Самсунга». Пройтись по социальным сетям? Но слишком много общих знакомых. Слишком велика вероятность, то что-то снова напомнит ей о нем. Может быть, все-таки позвонить? Но что она ему скажет? О чем они вообще могут сейчас говорить? Но вдруг этой ночью после долгого пути она оказалась в огромной полупустой комнате, чтобы, наконец, услышать слова, которые заслуживает? Экранчик, не дождавшись решения, погас. Но Лена по-прежнему сжимала трубку в руке, словно в этом было ее спасение. Может быть, все-таки позвонить? Или написать сообщение? Вдруг аппарат зажужжал и громко заиграл «Знаешь, все еще будет». Всего месяц назад она установила эту мелодию для звонков от близких людей. Даже не взглянув на экран, Лена поднесла трубку к уху: