Лейтенант нахмурился. Вздохнул. Покачал головой.
— Увы… Вынужден невольно разочаровать вас отказом.
— Почему? Неужели, это так сложно?
— Это слишком опасно. Я никогда не прощу себе, если с вами что-то случится.
— Почему опасно? — Подняла брови Реналла. — Чем опасно? Опаснее, чем в Вожероне? Замок Ониксовой Змеи в отдалении…
— Умоляю вас, позвольте мне объяснить! — С неожиданной горячностью прервал её Пьетро.
— Ну… Хорошо… — Согласилась она. — Объясняйте. Объясняйте, почему жить, ожидая ядра, начинённого порохом, на голову или кинжала в спину, безопаснее, чем переехать в отдалённый замок, о существовании которого и знаю-то далеко не все.
— Прошу понять меня правильно. — Начал кевиналец. — На отказ, как бы это не показалось вам странным, толкает меня исключительно забота о вашей безопасности.
— Странно очень…
— Да, это может показаться странным. Но… вы же знаете о существовании форта Аледе неподалёку от замка вашей родственницы?
— Конечно. Вы были его комендантом.
— Совершенно верно. Сейчас гарнизоном командует мой близкий друг, лейтенант Сергио альт Табаска. Так вот… Войска герцогини Маризы вклинились в нашу оборону, охватывая форт Аледе. Он почти что в окружении. Окрестные леса кишат мародёрами и отрядами «правых». Таким образом, чтобы попасть в замок праны Нателлы, пришлось бы проделать несколько лиг по землям, которые наводняют вражеские войска. Это очнеь опасно, надеюсь, вы согласитесь. Роме того, в случае нападения у Дома Ониксовой змеи не хватит сил оборонять замок.
Реналла вскрикнула и едва не вскочила с постели, отбрасывая одеяло, но вовремя вспомнила, что лежит в тонкой ночной рубашке и сдержала порыв. Напротив, укрылась до подбородка, ощущая крупную дрожь.
— Там… мой… сын… — прерывающимся голосом проговорила она.
— Я понимаю и разделяю вашу боль и вашу тревогу. Искренне надеюсь, что при любой попытке захвата замка, имя прана Гвена альт Раста и его должно, занимаемая при дворе герцогини Маризы послужат надёжным щитом.
— А шайки грабителей и мародёров?
— Тут уж вся надежда на этого тощего гофмейстера. Как там его? Пран Уилл? Что-то же он может, в конце концов, или зря получает жалование? Но будет гораздо хуже, если прознав о вашем переезде в замок, нападение устроит наш главнокомандующий Этуан альт Рутена. Недолго ему ходить по этой земле, уж это я обещаю… Обеспечить должную охрану я вам не смогу, если вы уедете в замок. Но здесь, в Вожероне, каждый из моих людей с радостью отдаст за вас жизнь.
— Но тогда… — Реналла растерялась. — Что же тогда делать? Может, Брина привезти сюда? Пран Пьетро! Сможете привезти Бринна с моей служанкой — Анне?
— Право же, я не знаю… Чтобы обеспечить его безопасность в дороге, потребуется сильный отряд из проверенных бойцов. — Лейтенант вздохнул. — Я спрошу разрешения у капитана жерона. Если он сочтёт возможным и разрешит мне лично отобрать бойцов из числа «лишённых наследства», то я обещаю — не позднее, чем через неделю Бринн будет в ваших объятиях.
— А как быстро вы сможете поговорить с праном Жероном?
— Как только он появится в Вожероне, хотя бы на четверть стражи. Клянусь муками святого Трентильяна!
Лицо его светилось такой искренней, неподдельной преданностью, что Реналла волей-неволей кивнула. Кому ещё верить, если не кевинальскому лейтенанту? На кого ещё можно положиться? Если бы не погиб Бардок, можно было бы попытаться найти обходные пути, только что теперь рассуждать? Простить разрешения, чтобы покинуть Вожерон, у Кларины? Вне всяких сомнений, она согласится, но… Наверняка Этуан альт Рутена будет немедленно извещён и, следовательно, жизнь Реналлы не будет стоить и ломанного гроша. Даже если она поклянётся молчать и не свидетельствовать нигде и никогда против кузена Кларины. Мир жесток и люди давно отвыкли верить на слово. Хочешь, чтобы свидетель молчал? Нет ничего проще. Лучше всего молчат мёртвые. Они, по крайней мере, не передумают.
— Спасибо, пран Пьетро, — кивнула Реналла. — Я верю вам.
Офицер поклонился, но не уходил. Ах, да! Он же тоже хотел что-то сказать!
— Пран Пьетро, теперь я готова выслушать вас.
— О! Благодарю вас! — Лицо молодого человека озарилось улыбкой облегчения. Неужели он, в самом деле, ждал позволения говорить, словно вассал на аудиенции у сюзерена? Немыслимо… — Я прошу лишь об одном — не судите меня слишком строго. Мои слова будут, возможно, сбивчивы, но они идут из самого сердца.
— Я обещаю внимательно вас выслушать и уж ни в коей мере не собираюсь осуждать вас, чтобы вы не сказали.