Войск, подчиняющихся короне Аркайла, становилось всё больше, по мере приближения к мятежной столице, а вместе с ними росло число мелких и не очень шаек — грабители и мародёры всех мастей слетались на запах гражданской войны, как стервятники на падаль. Пран Гвен поражался, почему командующий войсками, пран Эйлия альт Ставос и его генералы не поручат армии самым решительным образом бороться с терзающими мирное население негодяями. Вначале он мысленно оправдывал их, предполагая, что аркайлские праны боятся распылять войска, а потом понял, что это — часть наказания взбунтовавшихся провинций. Чем хуже, тем лучше. Когда обитатели разорённых сёл обращались к капитану ближайшей роты или эскадрона, им старательно объясняли, что всеми несчастьями они обязаны исключительно баронессе Кларине из Дома Сапфирного Солнца, которая невест что о себе возомнила, и её папеньке — зарвавшемуся наглецу, не способному приструнить возжелавшую невозможного дочку. Если бы не безумные попытки Кларины присвоить корону для сынка-ублюдка, все её подданные и подданные Дома Бирюзовой Черепахи жили бы в мире и спокойствии, трудились бы по мере сил и отдыхали бы, насколько позволяет достаток. А могли бы и сами привезти самопровозглашённую герцогиню-регентшу в мешке пред светлы очи Маризы — законной наследницы его светлости герцога Лазаля. чьё правление ещё долго будут вспоминать, как золотой век Аркайла. Могли, но не сделали. Значит, заслужили нищету, издевательства, голод и холод.
Как выяснилось вскоре, армия герцога-консорта не отставала от мародёров и грабителей. Попросту обирала мирное население до нитки. За каждой ротой тянулся обоз, затруднявший переходы и требовавший особых усилий по охране — ведь не только соседние воинские части, но и многочисленные банды только и ждали удобного случая, чтобы прибрать чужое добро. Прану Гвену пришла в голову чудесная пословица: «Грабь награбленное». Очень философически… Жаль, что рассказать о своих умозаключениях было некому. Ну, с мужланами-кринтийцами же в клетчатых юбках делиться умозаключениями? На взгляд альт Раста, именно это мешало армии раздавить повстанцев. При значительном численном перевесе солдаты и офицеры больше думали не о победах, а о том, как переправить домой добычу.
Правда, находились среди сторонников Маризы отряды, которые не марали себя грабежом. Например, совершенно новее явление — аркайлская молодёжь, поклявшаяся жизнь положить за единство державы и за то, чтобы герцогская корона оставалась за наследниками Дома Чёрного Единорога. Те, что называли себя «правыми» и, несмотря на заверения, что подчиняются приказам герцога-косорта и его генералов, не слушались никого, кроме собственных командиров, которых вынесла на верх мутная вода смуты и безвременья. Сами себе определяли важные задачи и сами их решали, очень редко участвовали в боевых столкновениях, занимаясь более важными по их мнению делами — выявлением и наказанием противников законной власти в Аркайле. Карали несогласных они рьяно и даже с упоением. Вешали, сажали на кол, распинали, жгли дома, отбирали всё имущество.
Вот на отряд «правых» и нарвались кринтийцы. Нет, опытных воинов никто не застал врасплох. Шагавший в передовом дозоре Киган Дорн-Дрэган предупредил командира об опасности заранее — трижды прокричал пустельгой. А вскоре появились и всадники. Дюжина молодых дворян с чёрно-серебряными повязками на рукавах. Они неторопливо рысили и весёлыми криками подгоняя двух привязанных с сёдлам людей. Очевидно местных жителей, заподозренных в злоумышлении против короны. Избитые до неузнаваемости пленники с трудом передвигали ноги. Грязь и прорехи на одежде яснее ясного давали понять — часть пути они проделали, волочась по земле.
Возможно, всё бы и обошлось миром, но «правые» привыкли действовать нахрапом. Их предводитель — молодой человек в васильковом камзоле с вышитым красным бисером пауком на груди — направил коня прямиком на Кухала, грозно вопрошая:
— Кто такие? Кто позволил?
— Приказ герцогини Маризы! — привычно ответил тот, держа ладонь на рукояти палаша. — Строгая тайна!
Обычно уверенный тон в совокупности с непринуждённо-воинственной позой помогал. Покрутив в руках бумагу с печатью «чёрного единорога», встречные военные пропускали кринтийцев. Нельзя сказать, что с очень довольными физиономиями, но не хватаясь за оружие, а это уже немало. Но «правые», как уже упоминалось, руководствовались собственными резонами, которые ни в малейшей степени не совпадали с целями и задачами остальной армии.