Я знаю, что в какой-то момент придется все рассказать Селесте, но пока стараюсь об этом не думать. А вот она подобных трудностей не испытывает.
КОШАТНИЦА29. Мередит, меня изнасиловали. Господи, я смогла. Ты первый человек, кому я рассказала.
У меня пересохло во рту.
ФАНАТКАПАЗЛОВ. О господи. Когда?
КОШАТНИЦА29. Пару недель назад.
ФАНАТКАПАЗЛОВ. Ох, Селеста. Как ты? Прости, это такой глупый вопрос…
КОШАТНИЦА29. Нормально. Могло быть гораздо хуже, мне удалось от него убежать.
ФАНАТКАПАЗЛОВ. Ты не обращалась в полицию?
КОШАТНИЦА29. Нет. Я никому не говорила. Только тебе.
ФАНАТКАПАЗЛОВ. Ты очень смелая, Селеста.
КОШАТНИЦА29. А мне кажется, нет. Я чувствую себя потерянной. Все время об этом думаю. И постоянно плачу.
У меня к горлу подступил ком, и я сглотнула.
ФАНАТКАПАЗЛОВ. То, что ты чувствуешь, естественно. Мне очень жаль, что с тобой такое случилось, правда. Что ты собираешься делать? Сообщишь об этом?
КОШАТНИЦА29. Понятия не имею. Мне просто надо было с кем-то поделиться. Это уже огромный шаг. Спасибо, что выслушала, Мередит. Что ты рядом.
ФАНАТКАПАЗЛОВ. Я всегда рядом, Селеста. Это правда. Мне хотелось бы тебе помочь. Я могу что-нибудь сделать?
КОШАТНИЦА29. Честно говоря, от нашего общения мне становится намного легче. Так что, наверное, просто продолжай быть собой. 
ФАНАТКАПАЗЛОВ. Я постараюсь.
КОШАТНИЦА29. Мне надо идти. Сейчас привезут кое-что из мебели.
ФАНАТКАПАЗЛОВ. Не кушетку? А то я знаю, где можно купить…
КОШАТНИЦА29. До сих пор не могу поверить, что ты жила этажом ниже. Мне кажется, это судьба.
Я вышла из Сети, налила себе чашку чая и устроилась с Фредом на диване, не переставая думать о Селесте, о том, насколько она смелее меня.
Я хорошо себе ее представляю, ведь я знаю каждый дюйм ее квартиры. Интересно, кровать у нее тоже стоит у окна, как и у меня? Помнится, я любила читать, лежа пасмурным утром под одеялом, и слушать, как дождь барабанит по стеклу. Надеюсь, окно ее спальни закрывается плотнее, чем мое. Когда дождь был очень сильным, в том месте, где стекло соприкасается с деревянной рамой, появлялась крошечная струйка.
Несмотря на все недостатки, ту квартиру я любила. Я прожила в ней четырнадцать лет, пусть и не совсем по своей воле. Именно столько времени мне понадобилось, чтобы накопить на собственное жилье — дом, который в тот день мы с Фи смотрели последним после череды разочарований.
— Здесь такой затхлый запах, — фыркнула Фи, когда мы вошли внутрь. — Дверь вот-вот развалится.
Я виновато улыбнулась риелтору и пробормотала:
— Это почти даром. Надо все посмотреть.
— Да ты глянь на эту стену. Тут, наверное, двенадцать слоев обоев.
Я пропустила ее реплику мимо ушей и начала открывать двери.
— В гостиной сделали диванчик прямо на подоконнике!
Она закатила глаза:
— Настоящий старушечий дом!
Я присела на уютный диван в оконной нише и почувствовала, как солнце греет спину. Мне не нужно было больше ничего искать. Я была дома.
Фиона ошиблась. В коридоре оказалось не двенадцать слоев обоев, а всего четыре, но мне и их хватило. Понадобилось десять воскресений, чтобы как следует очистить стены и покрасить их в голубой цвет, который при ином освещении становился лавандовым.
В гостиной, где поблекшие грязные стены когда-то были кремовыми, я поступила наоборот: выбрала обои с ярким рисунком — абстрактные завитки синих оттенков и изящные медно-красные фигуры, напоминающие то ли цветы, то ли загадочных существ из глубин океана. Не то чтобы они мне очень понравились, но ничего подобного я точно раньше не видела, и этого было достаточно. В поклейке обоев я не сильна, и, к счастью, первая стена, за которую я взялась, позже почти вся оказалась закрыта стеллажом с книгами. К тому моменту, как я добралась до второй стены, я уже неплохо справлялась. Обои я клеила по вечерам, после работы, пока руки окончательно не уставали.