Она, первая из медиков, поняла — Маил болен безнадежно. Она поняла, но боялась поверить в это. Ее сын, ее младший сын, Маил, которого она всю жизнь оберегала от невзгод, которым всегда и всюду гордилась, угодил в немилость судьбе. И врагу не пожелаешь такого.
После второй неудачной попытки поступить в институт Бехруз отчаялся не на шутку. На его глазах жизнь несправедливо распределяла способных и неспособных. Поступил в институт и его товарищ Алик, с которым он учился в одном классе. Особым рвением к наукам он не отличался еще в школе, но вот, на тебе — поступил. Конечно же с помощью кошелька своего отца — вымогателя и жулика с автотранспортного предприятия. Бехруз и не вспомнил бы об Алике, если бы не встретил его как-то случайно. Алик, надменно оглядев его с головы до ног, многозначительно спросил:
— Помнишь, что было написано над воротами Освенцима?
— Нет.
— Каждому — свое. Ну, привет рабочему классу. — И важно удалился.
Бехруз взлетел на третий этаж. Дома никого не было. Упал на кровать ничком, горько заплакал. Успокоившись вскоре, он впервые серьезно призадумался. Глаза его неподвижно были устремлены в одну точку.
Решение о перемене образа жизни было принято.
Первое, с чего он начал, был разрыв отношений с той женщиной, которую, как он считал тогда, любил. Ограничил встречи с товарищами, вечно придумывающими всякие «собирунчики». Днем, как и прежде, работал. Дождавшись ночи, запирался на кухне и углублялся в чтение медицинской литературы. Выписывал, собирал, делал пометки в блокноте, надписанном одним словом — институт.
Чтобы поступить тогда в вуз, нужно было иметь одно из двух — либо безупречные знания, либо большие деньги.
Оставалось первое.
Третья попытка, как уже известно, тоже не увенчалась успехом. Но Бехруз не отчаялся. Наоборот, решимость добиться своего удвоилась. Целый год он повторял и без того заученные наизусть физические формулы, химические реакции.
Бабирханов глубоко вздохнул и направился к кабинету. Больных сегодня, как никогда, было много.
Вечером он заехал к матери. Она только что вернулась с работы и теперь отдыхала, не переодевшись.
— Когда переезжаете? — спросила она.
— Тридцатого.
— Ах, да. Ты же говорил. Кстати, хорошо бы на днях навестить Маила.
— Я сделаю это сам. Завтра или послезавтра.
— Есть будешь? — Она хотела встать, но Бехруз остановил ее.
— Что-нибудь болит?
— Ничего, я себя чувствую хорошо.
— Мама, меня не проведешь ведь. — Его раздражала наивная уверенность матери в том, что он ничего не понимает.
— Сердце?
— Чуть-чуть…
— И что приняла?
— Таблетку интеркордина.
— Хочешь, завтра организуем кардиограмму?
— Ну, вот, опять двадцать пять. Ничего серьезного. Я ж работаю в аптеке. Ты вот осунулся, только не знаю почему. Отца видел?
— Видел. Все нормально. Вчера мы с ним купили шифоньер. По дороге я его завез домой, а покупку — на новую квартиру. Мама, ты не переживай. Вот возьму их обоих к себе на днях и все будет в порядке. Они оба будут под моим присмотром — и отец, и сестра.
— Бог тебе в помощь, сынок. За Нису теперь я буду спокойна. А отец… как он мне ненавистен!
— Но он мой отец, мама.
— Из-за него Маил стал инвалидом. Это он его довел! Убила бы его, не пожалела.
— Знаю, мам, знаю. Но он уже в возрасте. Пожалей теперь меня.
— Как у вас с Лалой?
Бабирханов нахмурился. Он понимал, куда клонит мать.
Лала относилась к мужу достаточно хорошо. Но порой злоупотребляла его сдержанностью. Кичилась особенно громкими именами своих родичей, занимавших высокие ответственные посты в руководстве республики. Разговоры Лалы о них приводили его в смятение, которое в последнее время начинало раздражать Бабирханова.
— Давай не будем о ней, мама. — Он поднялся. — Завтра или послезавтра обязательно заеду в больницу.
— А передача?
— Прихвачу что-нибудь из дому. Не успею — куплю.
— Печеное не забудь. Он любит.
— Не забуду, не беспокойся. Ну, я пошел.
— Позвони как доедешь.
Бабирханов ушел.
Мать прилегла. Снова кольнуло под грудью слева. Переждав немного, она приняла таблетку. Как будто прошло. Да, теперь лучше. Счастлив человек, если у него ничего не болит. Как сейчас, например, у нее. А ведь есть такие. И их немало. Но зато у них нет такого сына как мой Бехруз. Мой Бехруз…
Она невольно улыбнулась своим мыслям. Вспомнила о том, что говорил ей тогда муж в сорок девятом, перед самым рождением Бехруза.