Замысел мужа с обменом квартир поначалу ей был явно не по душе. Не хотелось нарушать установленный уют семьи, брать на попечение состарившегося свекра и больную свояченицу. Но муж настаивал, горячо и страстно убеждал, что как сын и брат в сложившейся ситуации он не может иначе. Прельщал привилегиями новой квартиры, вторым этажом, просторными комнатами.
Родные и близкие Лалы поддерживали ее. Намучаешься, дескать, с больными, зачем тебе обмен, живи, как жили. Но муж был упрям, и она постепенно сдалась. Кроме того, ей становилось жаль его, ведь ему приходилось в последнее время все чаще пререкаться по этому поводу со своими. Родители мужа поначалу возражали против обмена. Свекор, понимавший необходимость сближения, шел на него неохотно, боясь расстаться с привычной тишиной в его доме, не желая новых дополнительных семейных забот, явно не нужных старому человеку. Камнем преткновения в этом деле была и свекровь, решительно старавшаяся не обременять сына, единственно способного из ее детей. Как мать, Лала понимала свою свекровь, сочувствовала ей, но изменить что-либо была бессильна.
Бехрузу, нередко подвергавшемуся всякого рода нападкам, порой переходящим в скандалы, приходилось стойко выдерживать и переносить эти распри. Иногда он срывался, сильно нервничал, ходил мрачный, осунувшийся. Становился замкнутым, нелюдимым. Такое его состояние не могло не подействовать на родителей, которые в конце концов уступили его доводам. Так, что называется, медленно, но уверенно он шел к заветной цели, напролом, не обходя трясину общепринятого.
Порой Лала задавала себе вопрос — счастлива ли она? Ответ приходил не скоро. И не отчетливо, если под словами «счастье в семье» подразумевать достигнутое взаимопонимание между супругами, то в этом случае он был утвердительным. Да и многое между ними было положительным, по большому счету положительным, если бы не одно незаметное обстоятельство — он был очень сдержанным. Иногда ей казалось, что он искусственно приглушает вспыхнувшую в какой-то миг страсть, наскоро берет себя в руки, стараясь удержаться от нахлынувшей нежности. Так может расплачиваться скупердяй. Или тот, кто открывает бутылку шампанского, силой придерживая пробку, побаиваясь оглушительного выхлопа.
Это обстоятельство время от времени настораживало Лалу. В поисках причины ломала голову и не находила ответа. Любит меня, считала она, но в то же время не щедр на ласки. Отчего? И Свету, родную дочь, ласкает как-то уж очень сдержанно. Словно чужую. А может, это просто мне так кажется?
Лала покончила с уборкой, стала переодеваться. Скоро за Светкой, да и в магазин следовало бы заглянуть — кончились крупы.
Утром Бабирханов встал раньше обычного. Сегодня уже в сто шестнадцатую. Первый день. Он заметно волновался.
Наскоро покончив с туалетом, он сел к столу. Есть особенно не хотелось, но он уже приучил себя завтракать по утрам. Света и Лала только что ушли, предварительно разбудив его. Так было всегда, когда Бабирханов уходил в первую смену.
Чистое безоблачное небо. Ленивый утренний ветерок изредка словно обласкивал робкое наступление дня. Воздух трепетно свеж, как первый поцелуй любимой. Дразняще пахнет цветущая сирень, приятно и легонько кружа голову.
Бабирханову предоставили четвертый кабинет с надписью «Терапевт». Медсестры еще не было, и Бабирханов сел за истории болезней, которые возвышались на белом столе. Полистав немного, он откинулся на спинку стула и широко улыбнулся, вспомнив кошку, перебежавшую ему дорогу у подъезда. Еще совсем недавно, когда решался вопрос с обменом, он придавал значение таким обычным явлениям жизни. После перебежавшей ему дороги кошки он обязательно останавливался и, сплюнув три раза через левое плечо, продолжал путь. Тогда он боялся дурных примет. А сегодня, к счастью, нет. Пускай перебегает не одна, а хоть десяток. Своего он теперь добился, следовательно, бояться уже нечего.
Слишком скоро человек привыкает к одержанной с трудом победе и от успеха забывает о пережитых в пути мытарствах. Победителю кажется — это так и должно быть. И ни в коем случае иначе.
— Можно, доктор?
Пожилая грузная женщина уже входила в кабинет, на ходу снимая плащ.
— Извините, я опоздала немножко.
Бабирханов встал.
— Здравствуйте. Давайте знакомиться. Моя фамилия Бабирханов.
— Знаю, знаю. Вчера предупредили. А меня зовут Сакина.
— Очень приятно.
— Только почему-то здесь меня зовут просто медсестра. Наверно в силу стажа. Я ведь здесь уже двадцать два года почти.