Бабирханов силился вспомнить ее имя. Помнил ведь — очень распространенное, а вот какое…
— Фамилию вашу помню, а имя, к сожалению…
Спустившаяся за мужем Лала остановилась в дверях подъезда.
— Эсмира. Успокоились? Пошлите Айшу домой. — И, заметив Лалу, поздоровалась с ней.
— Здравствуйте, — неловко пробормотала она уходя.
— Здравствуйте. Кто это? — спросила Лала.
— Мать этой девочки, — безразлично ответил он. — Рабочие ждут?
— Давно. А ты здесь, понимаете ли, с женщинами знакомишься, — пошутила она.
— У меня есть ты, есть Света, есть папа. Кстати, он уже дома?
— Нет еще. — Волна ревности отхлынула, и теперь Лала была весела. — И плюс трехкомнатная квартира. — Она взяла мужа под руку, и они пошли домой.
Дни летели, как птицы. Так сменяются кадры в кинофильме. Однообразными их назвать было нельзя. У Бабирханова появились дополнительные хлопоты.
Старый папаша, контуженный в сорок третьем, умиляясь обходительностью сына и снохи, заметно капризничал. Иногда он требовал абсолютной тишины, порой обижался на затишье. Плохо ел дома, старался не садиться со всеми за стол. Вдобавок у него притупился слух, ухудшилась координация движений. Не следил за внешностью, не думал о личной гигиене. Бабирханов, нервничавший поначалу, вскоре догадался — признаки наступившей старости. Восьмой десяток, шутка ли. И клином в этом возрасте торчала война, наградившая отца контузией. Еще несколько лет назад болезнь не давала о себе знать. Но вот теперь Бабирханов понял — контузия, как притаившаяся мина, дождалась-таки своего часа и начала разрушающее действие. Отец старел на глазах, стал равнодушнее к увлечениям, прельщавшим его прежде.
Отношение к мужу у Лалы было прежнее, но эти больные изматывали ее, не оставляли времени для самой себя. Мужу тоже было не до нее. Работа, семья, два дома. Он, как и прежде, доставал продукты питания с расчетом на две семьи — для своей и матери. Маил теперь находился в больнице, которая его еще больше калечила.
И Бабирханов, и его мать, медики по образованию, понимали — Маила не вернуть к полноценной жизни. Эта болезнь не отпускает. Не убивает физически. Убивает морально. И не больного, а его близких. Остро осознавший это Бабирханов требовал от матери примирения с такой ситуацией, просил не изводить себя. Женщина только обещала, но толку от ее обещаний было мало. Она на что-то надеялась. Скорее на чудо, которого, как прекрасно понимала сама, нет.
Врачи, в свою очередь, обещали вернуть Маила полноценным. Бедной женщине они дарили искры надежд, которые быстро затем гасли. Уходили деньги, иссякали надежды. Все три психолечебницы города лечили Маила, однако результатов не было.
Бабирханов ненавидел врачей этих лечебниц. Он не раз срывался, когда мама готовилась в больницу. Знал — мать несет не только передачу больному, но и денежную дань врачу, ставшую обыденной. «Зачем ты одариваешь этих мерзавцев, говорил он возмущенно, тебе хоть кто-нибудь что-то дарит? Или мне? За что им платить?» И, не добившись вразумительного ответа, в ярости уходил прочь. После его ухода мать начинала переживать и за старшего сына.
А Бабирханов спешил домой. В последнее время его туда очень тянуло. Он перезнакомился с соседями, особенно с молодыми, часто выносившими во двор нарды, домино. Игры проходили бойко, азартно. Нередко во двор выходила и Эсмира, жившая на первом этаже соседнего подъезда. Он не переговаривался с ней, нет, но диалог шел, ясный, проникновенный.
Порой бывает достаточно одного беглого взгляда, чтобы безошибочно определить его значение. Равнодушного, бесстрастного. Ничего не обещающего, но что-то тщательно скрывающего. Такие взгляды невозможно не заметить. И, заметив, оставаться безразличным, безучастным. Такие взгляды подталкивают к ответным, порой необдуманным, которые, в свою очередь, способствуют быстрому всходу семян тайного взаимопонимания.
Бабирханов разделся, принял освежающий душ, побрился. Настроение заметно приподнялось. Он отказался от еды, предложенной Лалой.
— Выйду во двор, подышу воздухом. А ты пока завари чай, — сказал он, направляясь к выходу.
— Можешь подышать и на балконе. — В ее голосе послышалось подозрение.
— Соседи у нас дружные. Ты ведь обратила внимание. А мы новенькие. Еще подумают, нос задираем.
— Опять в домино? Я уже устала тебя ждать. Одно и то же каждый день. Пришел с работы, поел, попил — и во двор. Мне как-то странно. Соседи тебя интересуют больше, чем я. В чем дело?
— Да успокойся же. Что тут плохого?
— Они — не тот уровень. А ты врач. Ничего общего не вижу, — раздраженно и довольно резко бросила она.