— Можно я возьму этот кусочек хлеба? — смущенно попросил больной.
— Бери, бери, пожалуйста.
— И сигарету, если можно…
Бабирханов молча протянул пачку.
Остальные, наблюдавшие эту картину, не решались подойти ближе.
Жизнь обошла их стороной. Единственное, чем можно было бы помочь этим несчастным людям — пища. Но и ее, как видно, здесь не хватает. Думая об этом, Бабирханов помрачнел.
— Подходите, эй вы, подходите. Берите, что надо, не стесняйтесь.
Через минуту стол был пуст. Бабирханов раздал и то, что было припасено для брата.
Маил и мама подошли откуда-то сбоку. На Маиле была новая, чистая пижама, белая фуфайка под ней.
— А ты говоришь — искоренять. Скорее, искоренят нас, а не их. А где пакет?
Бабирханов виновато улыбнулся.
— Его уже нет. Я все раздал.
— И правильно сделал. Молодец.
— Ты раздал мои продукты? — изумился Маил. — А меня кто-нибудь из них угощает? А?
— Завтра я приду вновь, — успокоил его Бабирханов.
— Сигареты не забудь.
— Не забуду, не забуду. Ну, пока.
Охранник, аппетитно жуя, молча встал, выпустил их и снова принялся за трапезу.
Дай бог здоровья больным, вероятно думал он, и их родственникам. А может, вообще ни о чем не думал.
На следующий день на работу к Бабирханову явился отец.
— Вы к кому? — спросила его медсестра.
— К сыну. Проходил мимо. Дай, думаю, зайду. Как там сын мой людей лечит?
Медсестра жестом предложила ему сесть.
— Как видите, — скороговоркой продолжала она, — больных почти нет. Значит, лечит на совесть. Вы садитесь, садитесь, папаша, а я как раз сбегаю на базар. Можно, доктор?
— Десять минут. Достаточно? — Бабирханову не понравилось умение воспользоваться удобным для нее случаем.
— Вполне. Благо, за углом. — Медсестра бесшумно, как кошка, выскользнула из кабинета.
Отец молчал. Бабирханов чувствовал — что-то хочет сказать, но не решается.
— Ты что, пап?
— Да вот думаю, — не сразу последовал ответ, — твоя жена мне тоже не нравится, но дочь… К твоему сведению, Лала в последнее время даже не убирала в моей комнате, куда ты, к великому моему сожалению, заходишь в последнее время все реже и реже. Что с тобой?
Сын призадумался. События последних дней, связанные с Эсмирой, поглотили его целиком. Он почти не видел отца, хоть и жил с ним рядом под одной крышей. Давно они, отец и сын, не сидели вместе за обеденным столом со стопочкой-другой водки.
— Извини, пап. Наверстаю упущенное. Замотался тут с больными. И с заведующей на ножах. Все не слава богу.
— С заведующей? Почему?
— Отказался от премии, которую заработал не я, а моя предшественница.
— Совесть — лучшая помощница в наше время.
— А ведь эту премию получили благодаря припискам. Вот написать бы в газету, — размечтался Бабирханов.
— Побереги лучше свои нервы, — строже перебил его отец. — Партизан восьмидесятых годов. Лучше подумай, как с семьей быть.
— Не знаю, папа. Честное слово, не знаю.
— Эсмира? — так же строго спросил отец.
Бабирханов вспыхнул.
— Кто тебе об этом сказал?
— Шофер такси, который на днях как-то подвозил меня. По-моему, он сын той самой пожилой соседки.
— Пьяница, — брезгливо поморщился Бабирханов.
— А вот и я, — шумно влетела в помещение медсестра и стала перекладывать покупки.
Отец встал.
— Ну, я пойду. Всего доброго, — медсестре, — а ты подумай, — предложил он сыну.
Бабирханов снова принялся за письмо. Медсестра, покончив со своей кладью, подошла к столу.
— Там двое больных, доктор. И такие нетерпеливые.
Врач бросил ручку.
— А я тут с отцом. Зови скорее. Только по одному.
Медсестра вышла и тут же вернулась. Следом вошли двое мужчин.
— Пожалуйста, по одному, товарищи. Я же предупредила.
— А мы к доктору по личному вопросу. И, если можно…
— Пожалуйста, пожалуйста. — Медсестра с готовностью удалилась.
Бабирханов почувствовал что-то неладное. Он впервые видел этих людей, пожелавших поговорить с ним с глазу на глаз.
— Садитесь.
— Нам некогда, доктор, — сказал первый, торопливо подходя к нему.
Неожиданный и сильный удар по лицу ошеломил Бабирханова.
— Ты что? Очумел?
Второй мужчина, подошедший сзади, ребром ладони ударил по шее.
На миг в глазах потемнело от боли.
— Сукин сын. Эсмиру захотел? Позорить нас вздумал? Вот тебе!.. Вот!.. На!..
Бабирханов, напружинившись от боли первых ударов, чудом вырвался из цепких объятий. Несправедливость случившегося удвоила его силы и ненависть к нападавшим.