Когда загудел будильник, подошел Лохов:
- Мужик, - он дышал крепким табачищем, - сочтем твое согласие идти с нами - кивни головой. Обещаю, что тебя подождем, пока соберешься. Взрывник у нас отказал. Молодой хлопчик. Не привычный. Не подрасчитал.
- Теперь я на очереди?
- Ты человек военный. Думаю, с этим делом быстро освоишься.
- Сезон какой? - хмуро спросил Волов.
- Сезон - зима. Летом тут делать нечего. Болото, гнус. Хотя последнее, ради дела, можно и потерпеть.
- Нет, - сказал Волов. - Я и ненавижу, когда зимой перерыв. Человек должен работать круглый год. А так - вроде сезонник.
- В этом году, может, и будешь иметь удовольствие. - Один из них, как оказалось, Никита Кравчук, подошел вплотную. - Вот, товарищ начальник, товарищ Лохов этого добиваются. Вкалывать будем и летом. Прощай, маты, прощайте, тату! - И горько усмехнулся.
- Ах, Мыкыта, Мыкыта! И не соромно? При чужой людыни? Скучив? До чертиков скучив?
Оказалось, это старший брат Никиты - Гриша. Он незло подтрунивал.
Уже перед уходом обернулся Корней Лохов к Волову:
- Ну, да смотри, - сказал. - Можно и так. По-всякому можно.
10
К вечеру второго дня тот же ненец принес еще новое письмо от Местечкина.
"Не пойму я тебя, старик! - выговаривал Местечкин. - Зачем живем тут? Я бы мог и не писать, но совесть моя говорит мне. Как никак дороги начинали вместе. Хорошо, ладно! Ты _е_м_у_, директору, поверил, что пока в совхозе не надо никого? _Н_а_д_о_, ежели с _у_м_о_м_. С умом всегда надо и будет надо. Здесь, мой милый, жизнь иная, без философии. Быстрая, как на войне. Раз, два и в дамках. Здесь отдача нужна особая. Иначе пропадешь и никто тебя не поймет. Жизнь - не картинка. На Большой земле потом ходить станем в модных туфельках. А тут пока болотные сапоги, хорошая фуфайка и плащ - лучше толстый, как у сварщиков. Люди - братья, да! Но когда они понимают друг друга с полуслова и когда их не особенно много, они братья вдвойне. Машина кибернетическая позавидует. А близких _н_е_т_у_...
Эх, товарищ старшина! Баба, что ли, тебя смущает там? Неночка? Наташка Васькина? Да и тут их навалом. Есть тут зыряночка такая, мать-сестра Маша. И комнату у нее можно снять запросто, за какие-то рубли. И она, главное, будет рада, что мужик в доме. Муж ее бывший, татарин Рифатка, в ящик сыграл, одним словом - дуба врезал. А твое какое дело, если без всяких обязательств? Она меня о тебе расспрашивает, портрет твой рисует. С ней можно иметь дело! Бухгалтер... А тебе работа на каждом углу валяется, говорит! Не пыльная... Не пыли, старшина! Что говорил на политзанятиях - одно, а жизнь, повторяю, другое. Сейчас можно, к примеру, за прораба, - предлагает Маша-зыряночка. Есть у нас Орел тут такой. Он поехал к морю _к_о_с_т_о_ч_к_и _греть. Модные туфельки, плащик, рожа кирпича просит, незаконная любовница. А с виду - такой пришибленный, говорят, во рту каждое слово у директора ловит. Пользуется, брат, недостатками начальства. Не выносит их на обозрение, не кричит о них, как мы, идиоты, можем на каждом перекрестке орать, забывая, что все, как бумеранг, возвращается..."
В доме отвели Волову место - широкую комнату. Уже после второго письма и ухода лоховцев, тихо, крадучись, вошел Васька. Сверкнул глазами на Волова.
- Что, русский! Приехал, да? - захрипел. - Почему? Ждешь - отец правда тибе дом строил будет? Ничего тибе не будет! И мое это! Я побегу к прокурору! Нас, ненцев, в обиду никто не даст!
Волов оделся, молча покинул комнату. Жена Васьки Наташа расшивала малицу. Она не скрывала, что расшивает малицу ему в подарок. Вся зарделась, лицо поплыло красными пятнами. Вдруг она прислушалась, что-то крикнула по-ненецки. Васька нехотя отозвался уже с порога.
- Саша, Саша! - крикнула она. - Он что-то там взял у тебя.
Волов понял: взял швейцарские часы. Васька давно зарился на них. Подойдет, потрогает. Когда Волов уходил к стаду, просил: "Оставь, глядеть буду!".
Часов и в самом деле не оказалось.
На дворе Васька быстро садился на нарту. Олени помчались.
- Хе-хе-хе, русский! Возьми ее за твои часы! - кричал. - Один она, ты тоже один. Никого! Один тундра! Ге-ей!
Было тепло, натоплено. Одни остались! Платье обтягивает красивую маленькую грудь. Волов трясущимися руками надел лыжи. "Я за ним", побежал в тундру. И пока бежал все слышал: "Саша, Саша!"
Дня три прошло. Вернулся Васька, ходил как побитый. Часы Волова он кому-то по пьянке загнал. Алешка пригрозил: убью, если не выпутаешься! Моего дела нет, где возьмешь!
Васька опять исчез. Кто заплакала - мать. Сквозь слезы в сердцах сказала:
- Отберем у него Наташку. Тебе отдадим. - На Волова.
"Надо бежать! Надо бежать! - сам себе сказал Волов. - Иначе... Иначе все пропало..."
К здешней сплошной ночи уже привык. Это была плотная темь, бережно выложенная на бесконечные снега. Волов научился в них отыскивать хитрого песца, и стрелял без промаха. Прямо в маленький глаз попадал. Совсем необычный гость!
В стадо его брал поначалу Алеша. Быстро Волов освоился в могучей стихии оленьего царства. Гордо и независимо вели себя на просторе умные животные. Надо было укротить непокорных. И Волов, со своей громадной силой, на удивление внимательного присматривающегося к нему Хатанзея-старшего, делал это легко, запросто.
"Так наше ремесло постигнешь быстро. Алешка учиться будет пока. За сына станешь. Дом тебе построю. Большой, красивый дом".
Опять при Ваське.
Далеко в снегах встретил его Васька: "Ты, русский! Что же тебе здесь надо? Ты был на войне. - Он уже не ломал язык. - Там нет твоей могилы. На могилу здесь хочешь заработать?"
Кажется, впервые трезв. Глаза мутные, смотрят жестко. "Я тебе всегда врагом буду!"
"Я тебе всегда врагом буду!" Нет, отсюда надо бежать. И так загостился! Но захворал неожиданно Алеша. Подвернул ногу. Приехала фельдшерица - молоденькая зеленая девчушка Зиночка. Сама ненка, но говорит только по-русски. Пухленькими ручками быстро и умело сделала компресс, дала - если не на год, так на два - лекарств всяких. О новостях щебетала: в клубе приезжие студенты концерт дали, пели украинские песни, рассказывали стихи. И напоследок поругала Ивана, почему членские взносы вовремя не заплатил? И Волову заодно досталось. Старик за Волова заступился: парень к делу привыкает, некогда сейчас. - А там директор его ждет! - сказала Зиночка. - Дрова в поселке кончаются. Страх! Директор-то старый дров заготовил много, да все их почти не взять! Там они за пятьсот верст, поди, в тайге! Другие дрова - воды ждут! А как повезут - посадят их?