Я выпил свой утренний кофе, прихватил рабочий портфель и уже на выходе из квартиры набрал номер банка; сотрудница вежливо согласилась помочь, и уже через две минуты все дееспособные карты сына были заблокированы. С губ невольно сорвался тяжёлый вздох: с таким решением Марк не смириться – значит, в ближайшем будущем стоит ожидать его звонка с новыми обвинениями, что мне на него наплевать. Возможно, он даже пригрозится уйти из дома, и, возможно, мне впервые придётся проявить по отношению к нему отцовскую строгость. Но чтобы он оставался под присмотром, я забрал его связку ключей и вытащил из комода комплект запасных, после чего запер квартиру на ключ, отрезая ему все пути отступления. Вряд ли это был самый верный способ перевоспитания, но других идей просто не было, да и надо же с чего-то начинать...
День сегодня, мягко говоря, выдался безрадостным, но дело было вовсе не в том, что Марк действительно позвонил и несколько минут возмущённо орал в трубку. Если честно, я даже половины его слов не запомнил, потому что в голове намертво застряли сухие слова, отпечатанные на куске красивого картона, которым оказалось приглашение на свадьбу – как будто их прикрепили на жвачку. Картон оказался приглашением на свадьбу Оли и Егора, и я проглотил вздох, стиснув зубы. Нельзя быть таким эгоистом, чёрт возьми. Оля его любит и только с ним чувствует себя счастливой, хотя этот идиот не заслужил, но кто я такой, чтобы вмешиваться в чью-то жизнь?
Похоже стоит купить себе костюм.
Приглашение нужно было отправить обратно, вписав себя и свой возможный эскорт, хотя это, как я понял, по желанию. Никто не заставлял меня приходить на свадьбу в чьей-либо компании, но все именно этого будут ожидать, и выбор у меня в любом случае не особенно есть, потому что на мужчину, пришедшего на торжество в одиночестве, будет обращено слишком много внимания. В большинстве своём люди ходят на такие мероприятия без сопровождения лишь с одной целью: избавиться от своего одиночества. И каждая незамужняя женщина на этой свадьбе будет рассматривать меня именно в таком ключе; и хотя я уже сейчас чувствовал, как это будет раздражать, искать кого-то у меня не было ни времени, ни желания. Надеюсь, Оля будет достаточно милосердной, чтобы посадить меня подальше от озабоченных дамочек, ищущих себе развлечение или отца своим детям; конечно, против детей и ничего не имею, но я и со своим не сумел справиться, куда уж мне чужих воспитывать.
После обеда ко мне снова заглянула Оля, и я вернул ей приглашение, куда всё же вписал своё имя, но нижняя строчка так и осталась пустой. В ответ на это она немного виновато на меня взглянула, так что пришлось показательно возвести очи горе и вытолкать её за дверь работать. Видимо, она так и будет смотреть на меня побитым щеночком, пока не научиться принимать собственный выбор до конца и как положено – ну, или пока я-таки чудом не найду себе женщину, у которой получится затмить эту кроху по всем пунктам.
Такое даже представить сложно, но я всегда был скептиком, хотя готов поменять своё мировоззрение, если это чудо всё же случится.
Вечером у нас с Марком состоялся непростой разговор; непростой, потому что, едва услышав новость о заблокированных карточках, я услышал о себе то, чего не слышал даже от бывшей жены во время развода, которая обвиняла меня во всём: и в том, что она начала мне изменять, и что семья наша развалилась, и что сын растёт безответственным нахлебником. Я промолчал в тот раз, но в этот на тормозах всё спускать не собирался и поставил сыну ультиматум: либо он берётся за голову, исправляет оценки в университете и становится одним из лучших студентов, либо может забыть про деньги вовсе. Марк выплёвывал обвинение за обвинением и угрожал переехать жить к матери, но я напомнил ему, что нынешний муж Лары не сильно горит желанием содержать чужого взрослого отпрыска. Выбора я сыну не оставил, так что ему пришлось согласиться на условия; я дал ему две недели испытательного срока, после которых обещал проверить, насколько он их выполняет.