— Великодушно прошу вас обоих не быть такими официальными. Ты же знаешь, Лорри, что его имя Алан. Так и зови его. — Она передернула плечами. — Алан, это Лорри. На самом деле ее зовут Лоррен. — Она ласково улыбнулась дочери. — Но я зову ее Лорри.
Алан слегка поклонился Лоррен, и ей пришлось отвернуться, настолько заразительное веселье лучилось в его глазах.
— Я называю по имени только друзей, — холодно процедила она и бросилась на кухню.
Возмущенная миссис Феррерс пыталась загладить неловкость.
— Вы же понимаете, Алан, что она совсем не то имела в виду, — услышала девушка из кухни. — Не обращайте внимания.
Лоррен включила большой чайник, приготовила чай и вернулась в гостиную.
— Очень хорошо, — засуетилась Берил, беря у нее из рук заварочный чайник, — накрой его салфеткой, Лорри. Садитесь, Алан, вот сюда, напротив Лоррен. Лорри, разлей чай, дорогая. Какой он ароматный!
За столом девушка старательно избегала взгляда Алана Дерби и не поднимала глаз от тарелки. Но когда она допила свой чай и на столе уже не на что было смотреть, она поймала себя на том, что изучает гостя. Его волосы были очень темными, почти черными, нос прямой, рот правильный и упрямый. Он закурил сигарету и, к смущению Лоррен, стал рассматривать ее сквозь табачный дым с таким пристальным вниманием, что девушке показалось, что се разбирают на части. Она с досадой выпрямилась, и ее лицо превратилось в маску, но Алан невозмутимо продолжал оценивать ее, отмечая скрытые достоинства и явные недостатки.
Берил разговорилась с ним о его работе. Дождавшись небольшой паузы в разговоре, Лоррен ехидно улыбнулась и бросила через стол:
— Я полагаю, теперь нам придется быть более сдержанными в разговоре и следить за своими словами. — Она подождала реакции на свой выпад. Реакция последовала — Алан и ее мать вопросительно подняли брови. Девушка продолжила свою мысль: — Жить в одном доме с журналистом, — она задумалась, как будто говорила сама с собой, — все равно что жить в квартире, нашпигованной подслушивающими устройствами, спрятанными повсюду: от цветочной вазы до щели под ковром, или иметь в семье шпиона.
Лоррен наслаждалась реакцией Алана. Только глаза выдавали его истинные чувства. Она заметила ярость, на мгновение вспыхнувшую в его серых глазах, будто на тлеющий огонь плеснули бензином, но не могла не оценить того, как умело он скрыл свое раздражение. Он прищурился, пряча огонь.
— Мисс Феррерс, видимо, знакома со многими журналистами? — спокойно спросил он.
— С журналистами? — Берил удивленно посмотрела на дочь. — Ты никогда не была знакома ни с одним журналистом, правда, Лорри?
— Нет... э-э-э... нет, я действительно не знакома ни с одним... к счастью. — Она вспыхнула под его насмешливым взглядом. — Мое знакомство основано на их «сочинениях», если можно так назвать вздор, которым они заполняют газеты. — Она откинулась на стуле и твердо встретила его взгляд. — Мне пришлось потратить немало времени, чтобы уничтожить пагубное влияние газетчиков на английский язык школьников. — Лоррен воодушевилась, сев на своего конька, и совершенно не чувствовала холода, веявшего от сидящего напротив мужчины. — Журналистские «отбросы», которые люди поглощают ежедневно, так ядовиты, что разрушают корни английского языка, как кариес — зуб.
Берил открыла рот от удивления.
— Лорри! Как ты смеешь! — Она обернулась к Алану, как бы извиняясь за слова дочери. — Не обращайте внимания, Алан. Вы же знаете — она учительница. — Берил говорила это снисходительно, как будто профессия оправдывала все недостатки и своенравность ее дочери. — Она работает в школе для девочек, преподает английский, — прошептала мать, прикрывшись рукой. — Между нами, это немного старомодное и довольно пуританское заведение. Ему необходима свежая кровь, особенно там, наверху. Директриса стара, скоро уйдет в отставку, но уже успела вышколить всех преподавателей, даже молодых, по своему образу и подобию.
— Сомневаюсь, — заметил Алан, многозначительно взглянув на Лоррен, — что новая кровь нужна только наверху. — Он облокотился о стол и стал пристально рассматривать девушку. — Мне кажется, мисс Феррерс, что ваш подход к данному предмету слишком предвзят и ограничен. Могу сказать, что большинство людей, и я в том числе, любят читать эти журналистские «отбросы», как вы изволили выразиться. — Он слегка улыбнулся, стряхивая пепел в пепельницу. — Возможно, вы читаете очень специфические журналы, с этаким неприятным привкусом, потому и относитесь так к журналистам? — Казалось, ему доставляет удовольствие наблюдать за ее смущением. — Не судите других по своим собственным снобистским стандартам, — продолжил он, и в его взгляде сквозило презрение. — Мы, журналисты, стараемся доставить удовольствие людям своей работой, но не таким, как вы, высокомерным. Откройте глаза, мисс Феррерс, посмотрите вокруг, и вы увидите, как много обычных людей, с обычным интеллектом, которые хотят читать сообщения о повседневных событиях, изложенные простыми, понятными им словами.