Пора завтракать.
Если так пойдёт дальше, я стану толстым, неповоротливым и не смогу летать. Впрочем, нет. Олешки начнут от меня прятаться, да и Лира не даст растолстеть. Где написано, что драконы должны вставать в шесть утра? Вот засну в воздухе, будет авиакатастрофа. А это аргумент! Завтра так ей и скажу.
— Много народа знает, что я живу в Замке?
— Да все!
— Плохо. Могут тебя заметить. Тогда у нас возникнут проблемы.
— Никто не заметит. Люди боятся сюда ходить. И церкачи запрещают ближе, чем на двадцать миль подходить. Шестьсот лет назад Томас Капризный со своими сборщиками подати стал лагерем под Замком. Так земля затряслась, Замок обрушился, в Литмунде половина домов развалилась, а остальные в пожаре сгорели. В горах озеро было, его прорвало, несколько деревень смыло. Шестьсот лет прошло, а церкачи по тем погибшим каждый год молебен служат. Говорят, если кто здесь поселится, беда снова повторится. А это на самом деле из-за Томаса случилось.
— Кто-нибудь из его людей в Замке был?
— Никто не знает. Они почти все утонули.
До Литмунда километров 80. Если бы здесь что-то взорвалось, остался бы кратер, как на Луне. Могли Повелители установить управление сейсмикой? Могли. Но запрограммировать аппаратуру на землетрясение — это не кнопку нажать. Для этого институт кончить надо.
— Ты сказала, в Литмунде дома рушились. А дальше как?
— До самого побережья. Только в Литмунде сильней всего.
Землетрясение — здесь… Почему бы и нет. Горы — есть. Старые, но ведь горы.
— Нет, Томас Капризный ни в чём не виноват.
— Хорошо. Я боялась, что беду на людей накликаю.
Снеговика я лепил в той долинке. Меньше трёх миль от Замка. А Тит Болтун меня увидел. Услышал, что в Замке завёлся дракон и пошёл проверять. Зимой. В самый центр запретной зоны. Ай да Тит!
— Кое-кто заходил в долину этой зимой посмотреть на меня.
Встревожилась, задумалась. Правильно. Я бы тоже задумался.
— Дракоша, мне надо в деревню сходить за вещами. А вечером ты мне свой план расскажешь.
Только этого не хватало. Сейчас она пойдёт в деревню, там ей устроят торжественную встречу. А через три дня все собаки на сто миль вокруг будут знать, что леди Тэрибл жива и здорова. Не-ет, пора принимать меры.
— Ты знаешь, что такое конспирация?
— Знаю. Это значит, никто не должен меня видеть. Правильно?
— Правильно…
— Кроме двух-трёх самых надёжных друзей!
Ведь на самом деле знает… Всё знает! Откуда? Тайна… Слово дала. Читает перед сном Большую Британскую Энциклопедию и всё знает. А библиотекарю поклялась никому не говорить. Тсс…
— Кроме одного-двух.
— Согласна! Ты меня подвезёшь?
Начинается…
Жду в условленном месте. Появляется с двумя огромными узлами. Хмурая, заплаканная. На меня пытается не смотреть. Молча забирается, устраивает свои узлы. Взлетаем.
— Что случилось? Церкачи погром устроили? Убили кого?
— Нет. Всё хорошо.
Молчим всю дорогу. Странно это. Так же молча разгружаемся. Явно между нами пробежала какая-то кошка.
— Постой. Сядь и посмотри мне в глаза. Что случилось?
Села верхом на стул, смотрит в пол.
— Не заставляй меня смотреть тебе в глаза. Я не хочу, чтоб ты знал, что я думаю.
— Повтори ещё раз, только помедленней.
— Я не хочу, чтоб ты знал, что я думаю. У меня могут быть свои тайны.
— Ты думаешь, что если я посмотрю тебе в глаза, то прочитаю твои мысли?
— Да.
Вот почему Тит Болтун тогда раскололся. А у Лиры новые тайны завелись. Конфиденциальные. Сказать правду или нет? Друзьям положено говорить. Да ведь, всё равно узнает.
— Слушай внимательно. Я читать мысли не умею. Может, другие драконы умеют, а я — нет. Слово дракона. А теперь говори, что случилось.
— Ты сам знаешь. Ты Лючию убил. Не отпирайся, я видела, вся шкура твоими когтями изодрана.
Мда… Убил, чего отпираться. Только шкура была целой.
— Ту, которая лошадь, или ту, которая из кухни не вылазит?
— Сам знаешь, что лошадь! — слёзы в два ручья.
Ах, чёрт! У них ведь кожа, это у меня шкура. И у Лючии. Тит шкуру аккуратно снял. При мне снимал. Значит, потом, для убедительности, порезал. Правильно вообще-то. Я об этом не подумал. Что же он Лире наговорил? Ясно, что. Мою легенду. Как договаривались.
— В следующий раз пойдёшь в деревню, скажешь Титу Болтуну, чтоб рассказал тебе правду. Скажешь, я разрешил. Но только тебе. А сейчас забудь о Лючии, у нас есть другие дела.
— Так это не ты убил Лючию?
Сколько надежды в голосе. Массаракш. Что стоит сказать: «Да, не я». Потом слетать в деревню и проинструктировать Тита Болтуна насчёт новой легенды. Делов-то на полчаса. Встаю и медленно иду в чулан. В любимый угол.
— Лючию убил я. Сначала сломал ей спину, потом придушил, чтоб не мучилась.
— Зачем?!!
— Не люблю оправдываться. Тит расскажет.
Слушаю, как постепенно затихают всхлипывания.
— Мастер Дракон, мне надо в деревню.
Оказывается, я задремал. На Лире кожаная куртка, штаны, сапоги. Всё на несколько размеров больше.
— Скоро стемнеет, завтра полетим.
— Мне надо сегодня. Спусти меня вниз, я сама дойду.
— Двадцать миль ночью по лесу и болоту — это будет уже завтра.
— Неважно. Я хочу знать правду.
— Тогда знай, что Лючия твоя была трусиха. Из-за этого и погибла.
— Неправда!
— Испугалась молнии и залезла в болото. Я ей сломал спину, когда вытаскивал. Слишком крепко трясина держала.
Лира открыла рот, закрыла, поникла, опустилась рядом со мной, прижалась к моему боку.
— Она больше ничего не боялась. Только грозы. Я её жеребёнком помню. Потом она выросла и на землю ложилась, чтобы я могла на неё сесть. Таких умных лошадей ни у кого больше не было. Расскажи, как всё было.
— Подожди, ты же… она… Ты кем Титу приходишься?
— Пока мой папа жив был, Тит нам соседом был, а потом я у него жила.
— Вот, значит, как… А Сэма Гавнюка знаешь?
— Я у него Лючинину шкуру видела. Мне его сын показал. Ты не бойся, он не проболтается. Скорей язык откусит.
— А кто ещё тебя видел?
— Больше никто. Все в поле работали.
— Так ты и Тита не видела.
— Нет, я ему письмо оставила.
— ЧТО??? Ему же за твоё письмо глаза могут выколоть!
— Ну что ты сразу? Кроме нас двоих его никто не поймёт. Там не буквы, а рисунки. Хочешь, нарисую. Сам увидишь.
Выходим на балкон, Лира рисует свой ребус: весёлая рожица, солнце, дом с открытой дверью. Я пытаюсь дешифрировать.
— Рожица — это ты. Весёлая, значит у тебя всё в порядке. Дверь открыта, значит ты заходила домой. Солнце — заходила днём. Правильно?
— Наполовину. Рисунок на шестке, и так ясно, что я была дома. Дверь открыта, значит приду ещё. Видишь, два луча длиннее других. Это значит, что я приду через два дня, днём.
— Погоди, мы так не договаривались.
— Ну я же обещала… А ты хотел про Лючию рассказать.
Я — хотел. Интересная мысль… Не вдаваясь в детали, рассказываю о встрече с Титом. Лира тихонько плачет. Пытаюсь утешить.
— Как ты не понимаешь! Она свою жизнь за меня отдала. Если бы не она, от меня сейчас и дыма бы не осталось.
— …Учись различать друзей и врагов.
— Я знаю, кто враги.
— А кто меня цепью по носу? Знаешь, как больно!
— Ты прав. Извини.
— О врагах ты должна знать больше, чем о самой себе. Никогда не верь им больше, чем наполовину. Учись думать, как они, учись думать за них. Перед тем, как что-то сделать, подумай, что сделают они в ответ. И переиграй их в их игре. Обмани хитрого, вероломно напади на вероломного, устрой засаду на любителя ловушек. Побей противника его любимым оружием, и он будет тебя бояться. А это даст возможность блефовать в трудную минуту. Хуже всего тебе будет с честными людьми. А таких тоже будет много. Старайся перетянуть их на свою сторону. Но особенно не увлекайся, голова на плечах одна. Никогда не бросай в беде своих людей. Пусть погибнут двое, спасая одного, зато остальные пойдут за тобой в пекло. Для связи с церкачами не используй одного человека больше одного раза. И пусть церкачи знают, что этот человек — случайный, работает за деньги. Пусть думает, что половину получил от тебя, а вторую получит от них. Не заплатят они, при случае возместишь ты. Лишний повод для уважения к тебе и ненависти к ним. Опасайся помещений с одним выходом. Входя в дом, думай, куда бежать, если там засада. Войдя — осмотрись, кто из людей тебе незнаком, кто из незнакомых может быть шпионом церкачей. Кстати, кто тебя научил так метать ножик?