— Понимаю, — чуть ли не шепотом ответила Карла, — вы предлагаете мне сделку... Я объясню вам, почему мне хотелось купить «Кол да Варда», а вы расскажете мне, каким образом фотография оказалась у вас. Нельзя сказать, чтобы вы были галантны. Но ведь вы не имеете никакого права расспрашивать меня, а я имею полное право спросить о фотографии, которую когда-то подарила очень близкому другу.
Мне было неловко, поскольку я действительно не имел права совать нос в ее личные дела. Если ей так хотелось, она могла за любую цену покупать сколько угодно гостиниц. Кроме того, я вовсе не собирался признаваться ей, как и почему у меня оказалась ее фотография.
Я уже хотел извиниться и предложить продолжить спуск в Кортино, но Карла вдруг заявила:
— Я вовсе не возражаю против того, чтобы рассказать вам все, если вы будете молчать об этом. Обещаете?
Я кивнул.
— Фотография была сделана накануне войны. Я танцевала в Берлине. Гейндрих служил в гестапо. Он был женат, и нам приходилось соблюдать осторожность, но мы любили друг друга и были счастливы. Затем началась война и мы вместе побывали в Чехословакии, Франции, Австрии, Венгрии, а потом в Италии. Это было чудесно! — Карла говорила тихо, и взгляд ее больших темных глаз был устремлен вдаль, в мрачные дебри соснового леса. — Потом Германия капитулировала, и Гейндриха арестовали на вилле у озера Комо. Но ему удалось бежать, и вскоре мы снова встретились. Он купил «Кол да Варда» потому, что... — Она внезапно испытующе посмотрела на меня. — Вы, англичане, такие холодные, я сомневаюсь, поймете ли вы меня... Он купил этот отель потому, что здесь мы впервые встретились в январе 1939 года. День был теплый, солнечный, и мы много часов просидели на террасе, болтая, после чего уже виделись ежедневно. Спустя некоторое время я приехала к нему в Берлин, где он устроил для меня контракт с одним из лучших ночных клубов... «Кол да Варда» принадлежала нам месяца три, и мы жили, как в раю. Потом эти паршивые карабинеры арестовали его... После его ареста я жила в Венеции. Как только Гейндриха перевели в «Реджина чели», я отправилась в Рим, чтобы организовать его побег, но Гейндриха вскоре передали англичанам. Это был конец. — Последние слова она произнесла едва слышно.
Карла помолчала, но потом, пожав плечами, уже спокойным тоном продолжала:
— Теперь с той жизнью все кончено. В память о нашей любви я хотела купить этот отель. Мы с Гейндрихом собирались; превратить «Кол да Варда» в маленькую виллу в горах, и он уже начал заниматься этим, но его арестовали. Сейчас... когда Гейндриха нет в живых, я хотела, чтобы «Кол да Варда» принадлежала мне. Денег у меня много. За время службы в гестапо Гейндрих разбогател и оставил мне имущество почти в каждой столице — дома, драгоценности, а не банковские счета и ничего не стоящие бумажки, Карла снова посмотрела на меня. — Ну, вот, теперь я рассказала вам все, все...
Я чувствовал себя неловко и не мог выдержать ее укоризненного взгляда. Она не должна была рассказывать мне все так подробно.
— Но почему же вы поручили Стефану Вальдини вместо вас торговаться на аукционе? — спросил я, пытаясь скрыть смущение за таким прямым вопросом.
— Почему, почему? — засмеялась она. — Как много у рас вопросов. — Да потому, что я хотела избежать ненужной гласности.
— Понятно, но почему Вальдини? Он же... он же кажется мне мелким жуликом.
— Вы правы, мой дорогой. А как иначе он может выглядеть? Он действительно жулик. Бедный Стефан! Мне гак жаль его — он всегда верен мне. Стефан вам не нравится, да? — теперь уже лукаво улыбаясь, спросила она. — Он одевается слишком крикливо. Если бы вы только видели его до войны! Вот, пожалуйста, я ответила на все ваши бесконечные «почему», а теперь вы ответьте на мой вопрос.
— Но это настолько невероятно, что вы, не поверите. Я получил ее перед самым отъездом из Лондона. Мы сидели в баре, выпивали, и к нам присоединился один из участников пирушки за соседним столиком, совершенно пьяный. Услыхав, что я еду в Италию, он подарил мне эту фотографию. По его словам, он получил ее от какого-то немецкого военнопленного. Он сказал, что в Англии она ему не нужна, что я могу взять ее себе и, может быть, встречу эту девушку. Вот и все, — довольно неубедительно закончил я.
—Как его фамилия? — спросила Карла, испытующе смотря на меня.
— Не знаю. Это было совершенно случайное знакомство.
Некоторое время мы молчали. Я и сам прекрасно понимал, что мое объяснение не очень правдоподобно, но, вероятно, именно это убедило ее.
— Возможно, возможно, — наконец проговорила она. — Возможно, это тот англичанин, который допрашивал Гейндриха после первого ареста... Но почему вы-то носите с собой эту фотографию? Чем она вам так понравилась?
Может быть, все это время я надеялся встретить оригинал...
— И что вы думаете теперь, после встречи с оригиналом? Хотя, нет, это нечестно. Вы только что расстались со своей женой, правда? Вы же — типичный англичанин, мой дорогой, и ведете себя так по-английски... — Она ласково взяла меня за руку. И вы будете добры с моим маленьким Стефаном, ладно? Бедняга Стефан! Он так несчастен, но что поделаешь... А ведь он тоже добр к людям, которые ему нравятся. Ну, а теперь — вперед! Мы слишком долго проболтали, а мне нужно поскорее добраться до Кортино. У меня там свидание с очаровательным венгром.
Теперь я уже стоял на лыжах значительно увереннее, и мы довольно быстро добрались до Кортино, тем более, что и лыжня оказалась нетрудной. Я, оставив Карлу у гостиницы «Мажестик», в которой она проживала.
— Мы скоро встретимся, — заметила она, задерживая свою руку в моей. — Прощу вас молчать. Я и сама не понимаю, почему так разоткровенничалась... Вероятно потому, что вы показались мне человеком с доброй, отзывчивой душой.
Мы расстались.
Я отправился на почту, думая о том, какой странной и волнующей особой оказалась Карла Форелли. Видимо, она очень любила этого Гейндриха Штельбена! Отправив телеграмму. Инглезу, я встретил на улице Керамикоса, ходившего по магазинам и скупавшего сувениры. Я присоединился к нему и приобрел пару деревянных подставок для книг и несколько деревянных игрушек для Майкла, превосходно сделанных местными умельцами.
— Мне нравятся такие лавчонки, — заметил Керамикос. — Они чем-то напоминают старые народные сказки, в которых такие фигурки по ночам оживают.
— Вы скоро хотите вернуться в «Кол да Варда»? — спросил я, когда мы вышли из магазина.
— Да. Но у нас есть еще полчаса до автобуса. Давайте зайдем куда-нибудь выпить по чашке чаю.
Я охотно согласился. Я получал возможность выяснить, что он собою представляет и есть ли у него какие-либо особые, причины жить в «Кол да Варда». Мы зашли в -маленькое кафе, как раз напротив конечной остановки автобусов. В зале, заполненном посетителями, было душно. Официантка принесла нам чай, и я начал обдумывать. как перевести разговор на интересующую меня тему. Однако не успел я что-нибудь придумать, как Керамикос заметил:
— Странное место наш отель, не правда ли? Вы задумывались над причинами, приведшими сюда всех нынешних постояльцев? Ну, с вашим другом Бессоном дело обстоит просто — он приехал для съемки фильма. А Вальдини? Что заставляет Вальдини торчать там? Он вовсе не относится к энтузиастам лыжного спорта, а любит женщин, яркие огни, да и вообще он ночная птица. Или вот, возьмите Мэйна. Что Мэйн делает в «Кол да Варда»? Он - спортсмен. Человек его типа мог бы остановиться в горной гостинице только для того, чтобы основательно заняться спортом. Но он вовсе не ходит на лыжах от зари до зари и не возвращается в гостиницу только для того, чтобы отдохнуть за ночь. Нет, он отправляется на аукцион, так же, как и вы. Очень интересно... — Керамикос, не мигая, уставился на меня из-за очков с толстыми стёклами.