— Не включайте, — попросила она.
— Дэбби, что случилось?
На ней, как и накануне, было черное вечернее платье, золотистые босоножки. Её светлые волосы были измазаны чем-то темно-коричневым, незабинтованная половина лица была белой, как лист бумаги.
— Это Макс. Когда вчера ночью я явилась домой, он швырнул мне в лицо кипящий кофейник. — Она негромко всхлипнула.
— Вы были у доктора?
— Наверное, меня отвезли к нему. Сегодня утром я проснулась в приемной, рядом с кабинетом врача. Я встала и ушла. Не знала, куда пойти. Прошу вас, выключите свет.
— Хорошо, Дэбби. — Погасив свет, он поднял телефонную трубку. Дежурному он объяснил, что его знакомой нужен номер на том же этаже. И попросил вызвать доктора.
— Вы не хотите, чтобы я здесь осталась? — спросила Дэбби, когда он закончил говорить.
— Мне обещали дать вам отдельный номер.
— Я предпочла бы остаться здесь. Ведь вы его не боитесь?
— Нет, не боюсь. — Сняв пальто и шляпу, он положил их на стул. «Сейчас ей нужно сочувствие», — подумал он. Всё это, конечно, правильно, только в его душе не было места сочувствию к кому бы то ни было.
Доктор, полный лысеющий человек, появился через десять минут. Бэньон помог ему отвести Дэбби в соседний номер. Там они раздели её и уложили в постель. Дав ей снотворное, доктор начал менять бинты на её лице.
— Ради Бога, не смотрите, Бэньон, — умоляюще сказала она.
— Хорошо, хорошо, — ответил он, проходя в свой номер.
Налив себе виски с содовой, Бэньон поднял шторы. Глядя в окно на ряды скучных, однообразных административных зданий, он мысленно вернулся к Лагане, Стоуну, Диэри. Томас Фрэнсис Диэри. Маленький винтик в большой машине, занимавшийся в полицейском департаменте скучной бумажной работой, живший с холодной бесстрастной блондинкой, но предпочитавший другую блондинку — веселую, неунывающую Люси Кэрроуэй.
Несколько лет назад Диэри был владельцем дома в Атлантик-Сити. Наверное, в ту пору ему перепадало что-то со стороны.
Потом он по каким-то причинам решил завязать, продал дом и начал вести размеренную, монотонную жизнь. Человек отказывается от реальной обеспеченной жизни в Атлантик-Сити, от надежного источника дохода в пользу воображаемых увлекательных путешествий в Испанию и на Фиджи…
Вошел доктор:
— Я выписал два рецепта. Кто совершил подобную подлость?
— Её дружок, каковым я не являюсь, — ответил Бэньон. — Как она?
— Ей лучше. Больной надо выспаться.
— Шрамы останутся?
— Возможно. Сейчас трудно сказать определенно. — Доктор положил рецепты на прикроватную тумбочку. — Завтра утром я приду взглянуть на нее.
— Спасибо, доктор.
Надев пальто, доктор задержался у двери:
— Кто её приятель? Если она решит подать в суд, полиция будет обязана разобраться в этом преступлении.
— Мне неизвестно, кто он.
— Мерзавец должен понести наказание.
— Возможно, когда-нибудь его покарает судьба, — сказал Бэньон.
Доктор бросил на него пристальный взгляд и, прочистив горло, сказал:
— Что ж, возможно. Увидимся завтра.
Бэньон вернулся к Дэбби. Боль улеглась, руки девушки лежали поверх покрывала.
— Всё будет в порядке, — сказал он. — Наверное, уже сейчас вы чувствуете себя лучше.
— Обезболивающее действует. Как я буду выглядеть, Бэньон? Вы не спросили?
— Сказал, что пока не знает.
— Значит, говорили с ним? Рубцы останутся?
— Успокойтесь, Дэбби.
— Да, конечно, очень легко успокоиться. Так что он сказал?
— Возможно, останется рубец или два. Но приговор не окончательный.
С минуту она молчала. Её руки беспокойно метались по покрывалу.
— Рубец или два ещё не так страшно, — наконец сказала она. — И только на одной стороне.
Я смогу пройти по жизни бочком. — Она повернулась к стене. — Он не сказал, что я останусь уродом?
Бэньон закурил и нахмурился. Следующая её фраза удивила его:
— Вам наплевать, я знаю. Вы тоже из крутых, только с другой стороны.
— Что я чувствую — не имеет значения, — сказал он. По большому счету она права. Он был холоден и опустошен. Ему не было дела до её лица, его вряд ли потрясло бы даже её решение покончить со всеми проблемами, выбросившись из окна. Ему было безразлично всё вокруг.
— Нельзя жить, как вы, — сказала она, — когда человека вообще никто не интересует.
— Не беспокойтесь обо мне. Ни о чем не беспокойтесь, Дэбби. Всё будет хорошо. А теперь поспите немного.
— Всё будет хорошо, когда я рассчитаюсь со Стоуном, — сказала она. — А я с ним рассчитаюсь, будьте уверены.