Даже смешно, но, возможно, чтобы чего-то достичь, ему было необходимо лишь одно – избавиться от меня? Иногда я полностью уверена в том, что моё присутствие тянуло его назад. Я всегда подрезала ему крылья. Меняла ориентиры. А на деле, как только не стало меня, он быстрее чем со скоростью света стал тем, кем давно желал.
Я смотрю на его фотки, а в сознании диким эхом раздаётся наш последний телефонный разговор. Он сменяется его полными ненависти и боли глазами. Не знаю, чем меня накачали, но я почти не помню свою свадьбу. Совсем. И, наверное, это даже к лучшему.
Оборачиваюсь в сторону гостиной и, сверкнув безжизненным взглядом, иду туда.
– Доченька, с днём рождения! – папа с довольной улыбкой вручает мне букет цветов.
– Спасибо. Думаю, пора в ресторан, там уже ждут, – заключаю и, положив букет на диван, замираю на месте.
По болтающему телевизору очередная реклама. Но эта… эта вызывает в моей душе бурю. Бой за пояс чемпиона. Лас-Вегас. Шелест. Его фото в половину экрана, как и его соперника. Цифры… даты… а у меня ступор. Дашка толкает в бок, и я невольно ловлю Гришин взгляд. Он обещает мне очередное испытание.
– Герда, нужно посмотреть, как там Тея, идём, – протягивает руку.
С подрагивающей усмешкой следую за ним. Мы проходим в детскую. Тея мирно посапывает в своей кроватке. Ей всего год. Но мне кажется, что она была со мной всегда.
– До сих пор течёшь по своему калеке? – Гриша стоит позади, он с силой сжимает мои плечи.
Выдыхаю с шумом. Поджимаю губы, а после, широко улыбнувшись, поворачиваюсь к нему. Медленно, но отрицательно качаю головой.
– Тебе кажется. Гриша, ты вспоминаешь о нём гораздо чаще, чем кто-либо…
– А ты? Я видел твои глаза… видел, – злобно.
– Ты видишь то, что хочешь сам. Но это не так. Нас ждут, пойдём.
Назаров убирает руку в карман брюк, прищуривается, но больше ничего не говорит. Идёт за мной следом.
Я знаю, что это ещё не всё. Знаю. Он просто усыпляет мою бдительность. Этот ролик он спокойно припомнит мне через пару месяцев, когда я совсем забуду о нем..
В ресторане играет живая музыка, меня осыпают поздравлениями и лживыми улыбками. Я делаю то же самое. Это всего лишь очередной обмен «любезностями».
– Ты как?
– Нормально, Даш, сейчас ещё пару бокалов, и будет совсем замечательно.
– У тебя же ребёнок.
– Я слышу осуждение в твоём голосе? – приподымаю бровь, а сама не стираю с лица лживой улыбки.
– Нет… просто.
– Вот на этом и закончим. Всё совсем не просто, Дашуль, совсем, – касаюсь её плеча и иду в туалет.
Миную первый этаж и выхожу на балкон. Холодно. Плечи моментально покрываются мурашками. Моё платье совсем ничего не скрывает. Его словно и нет. Подхожу к перилам, упираясь в гранитную поверхность ладонями. Смотрю на мерзкую погоду и чувствую дующий в лицо ветер. Он холодный. Продувающий насквозь.
Обнимаю себя руками, и так хочется вернуться в прошлое. Так хочется побыть там хотя бы пару минут. Хотя бы пару минут побыть счастливой. Побыть человеком, а не бесправной вещью.
Я много раз думала о том, а если бы…
Если бы я всё рассказала. Если бы обратилась за помощью… но снова и снова сталкиваюсь с одним и тем же ответом. Я бы пожертвовала всем и всеми ради себя. Ради своего эго и благополучия я могла искалечить множество жизней. Разве это цена счастья? Разве она? Нет.
Я не хороший человек. Вовсе нет. Но я верю, что поступила правильно. Так, как могла, как умела. У меня не было выбора. Либо согласиться, либо проверить, блефует ли Гриша. Проверять не хотелось. Слишком дорого. Очень.
– Девушка, может быть, плед?
Официантка смотрит на меня как на больную. Ну да, нужно немного ума, чтобы выйти на мороз в одном платье.
– Спасибо, не стоит, я уже возвращаюсь в зал.
Почти в дверях сталкиваюсь с Гришей. Он явно недоволен. Я чувствую это ментально. Воздух накаляется, а его гнев заставляет сжаться в комочек. Мне не по себе, и я опускаю голову, устремляя взгляд в пол.
– Где ты была?
– Проветривалась. Душно.
– Хорошо, – он ухмыляется и, развернувшись на каблуках, идет в глубь зала к пирамиде из бокалов мартини.
***
Как только мы возвращаемся домой и дверь в спальне захлопывается, Гриша не церемонясь бьёт по по моему лицу наотмашь. Он никогда не заморачивается. Не пытается что-либо скрыть. Я хожу в синяках при отце, а Назаров ехидно говорит, что я слишком неловкая и постоянно падаю. Это похоже на сумасшедший зверинец, где никто не желает протянуть руку помощи.
Но по большей части я стараюсь не выходить из дома и на люди. Жду, когда вся эта красота пройдёт. А потом вновь замазываю синяки тоналкой.