–Даа такой неуклюжести можно только позавидовать! - услышала я где-то над собой. Я встала ещё быстрее и моему взору предстали голубые глаза парня. Они были похожи на море, такие красивые, что у меня закружилась голова. – Ты бы поосторожнее, бэйба! А то так все зубки себе выбьешь. – от такого прозвища по моей спине пробежал холодок, а улыбка сменилась на угрюмый вид. Я решила воздержаться от комментариев и просто пошла в нужную мне сторону, якобы случайно задев парня плечом. Позади я слышала его смех и смех баб, которые стояли по обе стороны от него. «придурок какой-то» подумала я и ускорила шаг. Дальнейшие пары прошли без приключений, разве что я поймала на себе несколько усмешливых взглядов однокурсников. Так жаль, что теперь мне надо было вернуться в этот ад. Домой мне не хотелось, но я так устала, что идти пешком сил не было. Я села в маршрутку и через 5 минут была возле дома.
#2
Вот она это злощастная дверь. Такого страха открыть её я ещё никогда не испытывала. Собравшись с мыслями, я приготовилась выслушивать очередные обзывательства со стороны отца и зашла в дом. Здесь по прежнему было тихо и во мне смешались эмоции радости и испуга. Я невольно начала волноваться. Как бы я ненавидела отца, его смерти я не переживу. Выкинув все дурные мысли из головы я направилась в комнату. Лениво открыла дверь и швырнула портфель у двери. Я медленно подняла глаза и увидела отца, который сидел на полу возле моей кровати и держатся за голову, упёршись локтями в коленки. Сердце быстро - быстро забилось и я медленно стала приближаться к столу. Отец поднял на меня своё лицо и я увидела, что оно было красным, словно он только что пролил на себя банку с краской красного цвета. Но оно было красным не от злости. На его щеках были дорожки, которые проложили солёные слёзы. Это вызвало у меня удивление. Он резко подскочил, от чего я невольно дрогнула отшагнула к стене, и накинулся на меня с объятиями. Я стояла в абсолютном ступоре и не понимала, что за волна любви нахлынула на этого бессердечного на мой взгляд человека. Я упёрлась в его плечи руками и отодвинуть от себя. Заглянув в глаза отца я увидела столько боли, что мне захотелось обнять его самой и пожалеть, как маленького ребёнка. – Что с тобой, пап?
Он снова обнял меня и отстранился. Он уселся на пол и начал свой рассказ. На удивление его голос был абсолютно трезвым и говорил он вполне осознанно. Я поняла, что слушать прийдёт мы долго, взяла стул и села на него.
– Лерочка, солнышко мое! Прости меня пожалуйста! Мои слова для ничто, я знаю, но постарайся выслушать меня.
Я выпала, когда он только назвал меня ласково. Это было настолько редко, что своё имя я слышала только в институте от лиц преподавателей. Я кивнула и была вся во внимании.
– Я столько всего натворил. Для меня наверное есть отдельный котёл в аду! Я так виноват перед тобой, но ты знаешь , никогда не думал просить прощения у тебя. Я так много пил, что порой даже забывал про тебя, но когда вспоминал меня накрывала злость, что я не могу остаться один и ты всегда рядом. Да, это безумно звучит, но меня раздражало присутствие кого-то близкого после смерти твоей матери. Это напоминало о ней.
Я замерла и задержала дыхание. Такая большая боль проникла в моё сердце, что мне показалось, будто меня надели на сотни иголок. И они впивались прямо в сердце. Я всю жизнь считала, что отец убил маму, потому что в тот вечер они были вместе. Они ехали домой, и когда папа приехал домой один и пьяный в стельку моя бабушка накинулась на него с распространением, где жена. На что последовал однозначный и абсолютно безразличный ответ. «Жены больше нет.» я отлично помню, как в свои пять лет сидела возле бабушки и пыталась привести её в чувства. Нам позвонили врачи и сообщили, что моя мать умерла в автокатастрофе. Папа был за рулём поэтому сомнений, что он виновен у меня не было.
– Ты ведь думаешь, что я виноват? – словно прочитал мои мысли сказал отец – Да, виноват, что не смог сберечь мою Любаньку!
Отец закатился в рыданиях и закрыл лицо руками. Я подсела рядом с ним на свой страх и риск и погладтла его по голове. Он поднял голову и посмотрел мне в глаза. Затем он обследовал всё моё лицо и перешёл на шею. Он провёл своими большими пальцами по шраму, который сам когда-то оставил. Его рука задрожала и он отодвинулся закрыв глаза.