— Договорились. И, наверное, все, что я могу для тебя сделать, — это отвезти тебя в аэропорт.
— Спасибо, буду тебе весьма признательна. Еще ты должен пообещать мне, что не забудешь поливать цветы и не оставлять беспорядка, если будешь приводить своих подружек. Этого будет вполне достаточно.
Эштон сделал вид, что не заметил упоминания о подружках. Он напустил на себя важный и слегка озабоченный вид, как беспокойный папочка, отправляющий чадо в дальнюю дорогу.
— Если что — немедленно звони. Я сразу же примчусь тебя спасать и уж тогда просто не смогу гарантировать, что не намну кому-нибудь бока.
— Ты такой милый! — Оливия не удержалась и чмокнула его в щеку.
Эштон играючи подхватил ее багаж и погрузил в машину. Всю дорогу до аэропорта они провели в молчании, думая каждый о своем.
— Я не хочу, чтобы мама знала про мою затею, — виновато сказала Оливия, вручая Эштону ключи от своей квартиры. — Ей и так здорово досталось в последнее время, чтобы я посвящала ее в подробности своего путешествия. Она по-прежнему думает, что я отправляюсь в тур по Европе, чтобы развеяться.
— Да уж, нам несдобровать, если она узнает, что мы намеренно вводили ее в заблуждение.
— Мы никого не вводим в заблуждение, просто умалчиваем о некоторых изменениях в моих планах.
— Хорошенькое оправдание! — насмешливо проговорил Эштон, за что получил ощутимый тумак в плечо.
— Какое есть. Пока, Эштон, не скучай!
Оливия чмокнула брата в щеку на прощание и заспешила на регистрацию.
Эштон посмотрел вслед маленькой тонкой фигурке сестры и вздохнул. Сейчас ему не нужно было изображать спокойствие и веселость, и его лицо стало задумчивым и одновременно встревоженным. Он обожал свою сестру, беспокоился за нее и безумно ею гордился. Он еще никогда не встречал столь целеустремленного человека, обладающего кроме упорства в достижении целей, острого ума и железной хватки деловой женщины еще и исключительно добрым сердцем. Именно благодаря всем этим своим качествам за короткое время Оливия успела добиться очень многого. Устроившись после окончания школы в крупную компанию простым курьером, она одновременно стала посещать лекции в колледже. И преуспела: у нее были отличные оценки, и начальство быстро заметило прилежную, исполнительную, компетентную и доброжелательную сотрудницу с неизменной улыбкой на губах. А диплом о высшем образовании был дополнени— тельным аргументом в сложившемся мнении. И Оливия стала быстро продвигаться по служебной лестнице. В ее двадцать четыре у нее было то, что в ее возрасте добиваются далеко не все: своя квартира, стабильный заработок, репутация и прекрасные перспективы на будущее. Добавьте к этому высокое положение ее семьи…
Но, похоже, не все в этой жизни устраивало Оливию Стюарт. Очень часто Эштон инстинктивно чувствовал беспокойство, охватывающее Оливию. Он не раз шутил по этому поводу, и сестра отвечала, что так себя чувствуют лунатики с приближением полнолуния. Когда он пытался говорить серьезно, она уходила от ответа, отшучиваясь и мгновенно меняя тему разговора, чем частенько приводила Эштона в замешательство. Он не всегда успевал подстраиваться, хотя прекрасно изучил эту тактику: стремительно ввести противника в замешательство, выбить почву из-под ног, лишив равновесия, и заставить думать и говорить о том, что нужно в этот момент самой Оливии. Он не переставал удивляться ее искусству владения данной тактикой и постоянно обновляющимися способами достижения желаемого результата.
Эштон думал, что идея создания семьи успокоит ее. И до инцидента с Мелом внешне все казалось идеальным, но Эштон чувствовал, что беспокойство Оливии только возросло. Может, и к лучшему, что все так получилось…
— Эй, красавчик, кого-то ждешь?
Эштон оглянулся и увидел двух красоток, взиравших на него с нескрываемым восхищением. Юбки девушек едва прикрывали трусики, а длинные безупречные ноги росли, что называется, от ушей.
— Я встречаю невесту.
Улыбки красавиц тут же, как по мановению волшебной палочки, увяли. Усмехнувшись, Эштон отправился к машине.
4
В полете Оливии удалось не думать о том, что ее ждет в Аргентине. Но отнюдь не благодаря собственному самообладанию, а из-за своей беспокойной соседки, чересчур тучной дамы, беспокоящейся по малейшему поводу и без него.
Когда она потребовала французской минеральной воды (непременно в стеклянной бутылочке!) в пятый раз, Оливии стало нехорошо. К тому же дама по огромному секрету сообщила ей, что в воде, которая хранится более одной недели — даже если она разлита в бутыли и герметично укупорена, — непременно заводится всякая «живность»: от чумы до кишечной палочки. Но сама она этого не боится, так как пользуется суперфильтром такой-то фирмы, и, если Оливия захочет, то она, дама, обеспечит ее этими фильтрами до конца жизни. Оливия с большой осторожностью отнеслась к словам соседки, но высказать свои сомнения не решилась. Потому как подозревала, что в этом случае ей просто грозит погрязнуть в океанах полезной информации о несомненных достоинствах фильтра, представляющего собой просто толстую соломинку. Сама дама пила исключительно при помощи этого приспособления, демонстрируя преимущества и компактность прибора.