– Ты просто не любишь блондинов.
– Он отцу моему ровесник.
– А кто всегда мечтал о взрослых мужчинах? – съязвила Ленка и попала в самую точку: это моя мечта, а не ее, пришлось кивнуть, соглашаясь.
– Ладно, Брэд Питт парень что надо, просто я не люблю блондинов. Хотя взрослый – это двадцать семь, ну, тридцать, а вовсе не сорок пять.
– У меня предчувствие, – вздохнула Ленка. – Если мы туда пойдем, непременно завалимся. И сядем в тюрьму. Папаша мой с катушек съедет. Он меня и в тюрьме задолбает нравоучениями. Предупреждаю сразу: я этого не вынесу.
– А если не пойдем, то в нашей жизни опять ничего не случится. Вот ты дневник ведешь, и что там пишешь?
– Ну… о своих чувствах…
– О каких чувствах?
– Ладно. Давай ограбим Диму, – вздохнула она. – Он мне никогда не нравился.
– Еще бы, он тебя Колобком прозвал.
– Могла бы не напоминать, – разозлилась Ленка.
– Это я с целью укрепить в тебе стремление напакостить гаду.
– Но если нас поймают… – Ленка не договорила, махнула рукой и побрела к своей лоджии. Я пошла за ней, потому что без моей помощи ей на нее ни в жизнь не взобраться.
Следующий день был самым содержательным в моей жизни. После обеда Наташка пришла с работы (отпуск она уже оформила), и мы стали готовиться к ограблению. Кажется, предусмотрели все. Несколько раз повторили, что и в какой последовательности делаем, припасли костюмы с поролоновыми накладками, дважды их померили, нашли подходящие рюкзачки, чтоб и вместительными были, и внимания не привлекали, и наконец сели пить чай с намерением отдохнуть от праведных трудов.
– А если он сменил код сейфа? – все-таки заныла Ленка.
– Не сменил. Я бы об этом знала, – возразила Наташка, но без особой уверенности.
– Так он тебе и скажет… Вы же поссорились, ты свои деньги требуешь, он просто обязан тебя подозревать.
– Не вноси в ряды панику, – сурово пресекла Наташка ее разглагольствования. – Если нам не повезет… значит, не повезет. Всех дел тогда у вас будет, что в шкафу посидеть. Я вас в «Три слона» свожу.
– Правда? – обрадовалась Ленка.
«Три слона» – шикарный ресторан. Говорят, там один салатик рублей пятьсот, так что стоимость ужина значительно превышает мою стипендию. Богатых знакомых у меня не водилось, и об этом ресторане оставалось только мечтать.
– Конечно, правда. Что мне для вас, денег жалко?
Сказать по правде, Наташка жадной никогда не была. И в кафе нас часто водила за свой счет, и тряпки поносить давала, и вообще она хороший человек. И тут дело даже не в ресторане, а в том, что какой-то гад ее обманул и по справедливости должен быть наказан.
Вдруг мне в голову пришло вот что: обувь. Допустим, с поролоном бюст не видно, но у Ленки тридцать шестой размер ноги, а у меня вообще тридцать пятый. И кого мы своим поролоном обманем?
– Ты чего замерла? – испугалась Наташка, обратив внимание на остекленение моего взгляда. Я кратко изложила свои сомнения. – Ох, да кто кому на ноги смотрит? – всплеснула Наташка руками. – Охрана на рожи смотрит, а ноги им вообще по барабану.
– Но если там видеокамера, то смотреть после ограбления будут пристально, и от их внимания ничего не укроется.
– Мы даже не уверены, что камера там есть.
– А отпечатки? Найдут отпечатки тридцать шестого размера, и мы уже не отвертимся.
– Значит, на дело пойдете в носках, – отрезала Наташка. – Это все равно что перчатки, только на ногах, значит, никаких отпечатков.
– Согласна, – кивнула я, радуясь, что все так просто разрешилось.
– Но как же мы в носках-то? – заволновалась Ленка. – Нас за чокнутых примут.
– Мы снимем обувь в Наташкином кабинете, – утешила я. – Главное, чтоб собак не вызвали. Надеюсь, прежде чем денег хватятся, там все основательно затопчут.
– Каких собак? – побелела Ленка. – В детективах про собак ничего не было.
– Откуда тебе знать, ты же детективы не читаешь?
– Я расширяю свой кругозор. Кое-что уже освоила. Отпечатки были и пули какого-то там калибра, а про собак…
– При чем тут пули? – нахмурилась Наташка. – Мы же никого убивать не собираемся. Да у нас и оружия-то нет!
– А у охраны есть? – озарило Ленку.
– Ну… должно быть. Иначе что ж это за охрана? Хотя не знаю. Узнать?
– Не надо, – запротестовала я. – Лишние вопросы – лишние подозрения. Есть у них оружие или нет – роли не играет. Если мы на них нарвемся, нам по-любому не уйти.
– Почему же? – вдруг возразила Ленка. – Мы, к примеру, могли бы убежать.
– Уж как ты бегаешь, так лучше бы ползала, – съязвила я.
– Ну, не все такие выдающиеся спортсмены, как ты, – съязвила в ответ Ленка.
– Хорош ругаться-то! – осадила нас Наташка. – На такое дело идем, а вы тут с мелкими склоками… Даже стыдно за вас.
Нам тоже стало стыдно, и мы замолчали.
Во вторник мы проводили Наташку и, признаться, заскучали. Теперь оставалось только ждать, а это, как известно, самое неприятное занятие.
– Надо фазера подготовить, что я дома не ночую, – напомнила Ленка, и мы отправились к ней домой.
Отец ее радостно меня приветствовал, а я тут же попросила:
– Дядя Юра, можно Лена у меня поживет?
– А что случилось? – насторожился он.
Тут надо пояснить, что Ленкина мамуля сбежала от супруга лет пятнадцать назад с офицером-подводником. Следы ее затерялись, а Ленка намекала, что пропажа особого урона семье не нанесла. Ленкину мамулю я помнила смутно, но соседи утверждают, что ее ближайшим родственником был сам черт. С отцом Ленке повезло, если не считать двух исключений: после бегства супруги он ко всем особям женского пола относился с недоверием, подозревал в Ленке дурную наследственность и оттого был при ней вроде цепного пса – везде ему чудились совратители и соблазнители. Его бы слова да богу в уши… В общем, Ленка находилась под его неусыпным надзором, что создавало мелкие неудобства нам и большие ей. Вторым исключением являлись запои, которые тоже имели место быть на почве недоверия и неприятия женского пола. Заведи он подружку, и глядишь, глупые мысли его бы оставили, но при слове «женщина» дядя Юра каменел лицом и не реже четырех раз в год запивал. Но делал это исключительно интеллигентно – запирался в своей комнате и выходил оттуда только на работу. Работал он начальником котельной. Заглянув к нему как-то во время запоя (Ленке хотелось убедиться, что с родителем все в порядке), мы застали его в кабинете, он сидел столбиком и таращился куда-то в угол. Подчиненные привычки своего начальника хорошо знали и в такие дни его не беспокоили. Женщины ему от души сочувствовали, потому как жена негодяйка и он один дочь ставит на ноги, а что запивает иногда, так ведь это по поводу, да и ведет себя тихо. Уверена, многие из них с удовольствием помогли бы ему в нелегком деле выращивания Ленки (к двадцати годам она с трудом преодолела барьер в 158 сантиметров), но, как я уже говорила, от женщин дядя Юра бегал как черт от ладана. Ответ на его вопрос я подготовила заранее и принялась излагать:
– У меня родители на гастролях, а я одна ночевать боюсь.
– Так ночуй у нас, – с радостью предложил он.
– Мне родители должны звонить в девять вечера, у нас уже одиннадцать будет. После девяти тариф другой, потому и звонят поздно.
Мое объяснение вкупе с честным курносым лицом и взглядом голубых глаз, которые никогда не лгут, произвели самое благоприятное впечатление.
– Хорошо, – кивнул он и добавил: – Я вам позвоню.
– Вот уж счастье привалило, – ворчала Ленка. – Что будем делать?
– Не знаю. Лишь бы с проверкой не притащился, а там что-нибудь придумаем.
– Может, еще повезет, – вздохнула Ленка. – Авось запьет как раз сегодня. И по срокам уже пора, и с утра родину ругал, мол, никакой государственной программы по подготовке к отопительному сезону.
– Обнадеживающий признак, – кивнула я.
– На всякий случай надо усыпить его бдительность.
Ленка пошла включать музыку, а я вздохнула, уже догадываясь, что меня ожидает. Так и есть, Петр Ильич, концерт для фортепиано с оркестром.