Что-то в её жизни сломалось, дало сбой. И она теперь вынуждена обворовывать супермаркеты, чтобы выжить.
Неправильно это всё, конечно. Но когда-то я сам был таким же. Беспризорником, скитающимся по улицам, которые стали роднее отчего дома.
И врагу не пожелаю этого!
А тут девчонка… Молоденькая совсем. Видно, что даже мухи не обидит, а жизнь её обижать не стесняется.
И я тоже хорош. Гаркнул пару слов и выставил вон, не попытавшись даже разобраться.
Опомнившись, сдаю назад. Заезжаю во дворы, включаю дальний свет. Вдалеке мелькает её голубая кофта, словно мотылек в ночи.
Сигналю, но только пугаю ее этим. Она бросается наутек.
Давлю на газ, объезжаю по тротуару встречную машину, лишь бы не потерять из виду это голубое пятно. И вот, я почти равняюсь с ней. Опускаю стекло, чтобы позвать ее, но она уже прошмыгнула в подъезд, как мышь в щель.
Что со мной не так?
Голос внутри словно вопит: «Помоги ей!». Не знаю, хоть пару тысяч дать ей, чтобы совесть не грызла.
Выхожу из машины, блокирую двери и забегаю в обшарпанный подъезд со спертым воздухом. Дышать нечем – затхлость въелась в стены, пропитала собой каждый уголок.
Прислушиваюсь. Где-то сверху, из темноты лестничного пролета, доносятся тихий шорох одежды и настороженные шаги.
— Эй, это всего лишь я! — выходит довольно грубо.
Да и тупо как-то прозвучало. Неудивительно, что в ответ – тишина.
Пытаюсь смягчить голос, укротить жесткость в связках:
— Я тот, кто увез тебя от охранников супермаркета. Спускайся, не бойся.
— Зачем мне спускаться? — доносится из темноты осторожный ответ.
— Я хочу тебе помочь.
— Чем? Мне не нужна ваша помощь.
И ведь правда. Чем я могу ей помочь?
Разве что горсткой купюр, жалким подаянием, которое не облегчит ее жизнь, а лишь отсрочит неизбежное…
— Ты говорила, с первой зарплаты вернёшь всё в тройном размере. А у тебя работа хоть есть?
— А вам какое дело? Уходите!
Понятно. Этот разговор – пустая трата времени.
Поднимаюсь по лестнице, этаж за этажом, пока не оказываюсь на пятом.
А там она, сжавшись в комок, сидит на корточках в самом углу площадки, словно испуганный зверек. Хлеб и баранки к груди прижимает.
Окидываю взглядом убогую лестничную клетку: сырость, грязь, плесень, едкий запах мочи.
— Ты здесь живешь?
Она смотрит на меня испуганными глазами и отрицательно качает головой. Сторонится, будто я – воплощенная угроза. И я ее понимаю.
Мой вид, наверное, не внушает доверия. Не похож я на ангела-хранителя, готового протянуть руку помощи. Скорее, на волка, который эту руку откусит по локоть и не подавится.
Я над этим работаю, но пока все без особого успеха.
Видя эту беспомощность в ее больших серых глазах, я все же решаюсь. Протягиваю руку. В буквальном смысле этого слова. Сам не понимаю, что творю.
— Поедем. Накормлю тебя.
Она округляет свои и без того огромные глаза, с опаской косится на мою руку.
— Куда? — трусливо сглатывает она.
Не люблю я расспросы. Я из тех, кто предпочитает действовать, а не болтать. Из меня слов просто так не вытащить.
Но и случай у нас тут непростой.
Останавливаю взгляд на ее изношенных до дыр кроссовках; на спортивном костюме, который, кажется, не видел стирки целую вечность: на спутанных белокурых волосах и грязных ногтях.
Но есть еще кое-что. То, что не нужно видеть.
Пахнет от нее отнюдь не цветами.
В таком виде нас вряд ли впустят в нормальное заведение.
— Ко мне домой. Ванну заодно примешь, — натягиваю подобие улыбки. С этим всегда были сложности. Кажется, я забыл, как это делается.
При всем при этом представляю реакцию бывшей, если та вдруг нагрянет ко мне без спроса и увидит, что я приволок в дом беспризорницу.