Решаю все-таки включить печку на максимум, направив потоки воздуха на...
Свету.
Хорошее у нее имя... Солнечное такое.
А я уже давненько не видел в своей жизни таких "солнечных" дней.
И плевать, что на дворе сейчас поздний дождливый вечер.
Остановившись на светофоре, тянусь к Свете. Она вздрагивает и пугливо вжимается в спинку сиденья. Потом нервно хихикает, хлопая виноватыми глазами, словно это была случайность.
Я не дурак.
Приходится отдернуть руку, чтобы не напугать ее еще больше. Видимо, она считает её страшнее ядовитой змеи.
— Извините, я думала вы... — что-то мешает ей закончить фразу. Она мнется в нерешительности.
Неужели жизнь обошлась с ней настолько жестоко, что она шарахается от каждого шороха?
— Не бойся, — говорю я, притормаживая перед перекрестком. — Я всего лишь хотел переложить сдобу назад.
— Нет, спасибо, я подержу. Мне несложно, — щебечет она, как воробышек.
Любо-дорого смотреть. В Свете скрыта красота, нужно лишь отмыть замарашку, самую малость подшаманить. Подстричь волосы, переодеть, откормить… и... хрен с ним... маникюр сделать.
— А вы, Назар, рулите. Смотрите, за нами уже пробка собралась, — кокетливо замечает она.
Моргнув, возвращаюсь в реальность.
Светофор давно горит зеленым, а я так засмотрелся на неё, что все чувства разом притупились, кроме зрения. Не слышал, как сигналят машины, следовавшие в потоке за мной.
— Свет, давай сразу на "ты"? — предлагаю я, трогаясь с места. — Не люблю, когда мне "выкают".
Она изучающе смотрит на меня, прикусив щеку изнутри.
— А сколько вам лет?
— А на сколько выгляжу.
— Ну… — тянет она задумчиво, прищурившись. — Вы выглядите как мой папа. Когда я видела его в последний раз, ему было сорок шесть. Вам думаю, тоже около того.
Мда... Запустил ты себя, Молотов.
— Почти угадала. Ошиблась всего в одной цифре, — сознаюсь я.
А про себя думаю, что пора бы заняться своим внешним видом.
— Так и сколько вам лет? Сорок четыре?
— Тридцать шесть.
— Ой, — булькает Света, прикрывая рот ладонью, краснеет. — Просто темно на улице. Плохо рассмотрела… Я не хотела…
— Я что, похож на обиженку? — перебиваю её ворчливо.
Ну чем не старик?
Света замирает и отрицательно качает головой. Боится даже вздохнуть.
— Нет, что вы? Совсем не похожи.
Что-то я палку перегнул. Снова напугал девчонку.
— А у тебя когда день рождения? — меняю тему, прекращая строить из себя невесть что.
Ей хоть восемнадцать-то есть вообще?
Света вздыхает. Вздох тяжкий, словно её лёгкие работают с перебоями, будто они отродясь не видели столько объема кислорода.
— Сегодня. Двадцать стукнуло, — тихо отвечает она, с грустью глядя на свои злосчастные баранки. — Я украла их не потому, что у меня сегодня день рождения, а на моем праздничном столе даже конь не валялся. Если честно, я даже не вспомнила бы о нем, если бы вы не спросили.
— А зачем же ты их украла?
Я совсем не осуждаю. Мне просто любопытно.
И мне также тоскливо, что в такой день ее "праздничный стол" пуст. Как и моя треклятая жизнь.
— Меня обманули. Люди, на которых я работала, не заплатили мне. А еще документы мои прикарманили, — голос её дрожит, а я не могу её утешить. Хочу, но не могу. — Я пять дней обивала порог их дома. Надеялась, что они вернут мне хотя бы паспорт, а они... Они начали домогаться! Я еле сбежала. Сил уже никаких не оставалось, думала, подохну от голода. Вот поэтому я украла хлеб… Чтоб продержаться еще немного...
Впервые в жизни я испытываю глубочайшую ненависть к людишкам, не имеющим ко мне никакого отношения.
Вроде услышал душещипательную историю незнакомого человека. Наши пути с большей долей вероятности разойдутся в ближайшее время, а защитить все равно хочется. Проучить тех ублюдков, чтоб мать родная не узнала при опознании.