– Мне очень жаль, милорд. Ее светлость в трауре и не принимает посетителей.
– Я знаю о смерти лорда Уоррингтона, – сказал Люсьен, доставая из кармана плаща письмо герцога. – Сегодня утром его адвокат принес мне это послание. Я должен поговорить с герцогиней насчет его содержания.
Дворецкий внимательно рассмотрел сломанную печать. По-видимому, это его удовлетворило, потому что он распахнул перед Люсьеном дверь.
– Как мне о вас доложить?
– Дейнридж, – нетерпеливо ответил Люсьен.
– Пройдите сюда, лорд Дейнридж. Ее светлость находится в кабинете герцога.
Опираясь на трость, Люсьен прошел за дворецким. Оказавшись перед массивными дверями кабинета, тот постучал.
– Да, Мэннингс? – раздался тихий голос. Этот голос Люсьен не мог перепутать ни с чьим другим. Он был хрипловатым и необыкновенно женственным. Звук этого голоса напомнил ему о запахе жасмина, медовой коже и россыпи белокурых локонов. Но невероятным усилием воли он постарался унять эти воспоминания и загнать их в дальние уголки своей памяти, где сейчас им было самое место.
– Лорд Дейнридж пришел повидаться с вами, ваша светлость.
– Да, Мэннингс, пусть войдет, – ответила Серина после недолгой паузы.
Дворецкий распахнул двери, и Люсьен вошел в кабинет. Серина стояла возле отделанного белым мрамором камина. Вся в черном, лишь золотистые волосы рассыпались по плечам. Что это, искреннее проявление скорби или дань традициям?
Она медленно повернулась к нему и непроизвольно поднесла руки к груди. Она хотела защититься от него или просто замерзла?
– Милорд, – поприветствовала она его тихим шепотом.
Люсьен ответил ей вежливым поклоном и шагнул ей навстречу, но она отпрянула в сторону.
Он увидел, что ее лицо покрывает нездоровая бледность, а глаза опухли и покраснели от слез.
– Мне очень жаль, – начал он, чувствуя, к своему удивлению, что действительно переживает по поводу случившегося. – Я узнал обо всем менее часа назад.
Она стояла молча. По выражению ее лица Люсьен понял, что она едва сдерживается, чтобы не заплакать. Сзади, над камином, висел ее портрет, написанный, несомненно, в те времена, когда она была счастлива. Художник сумел уловить и нежный рисунок ее губ, и сияние голубых глаз, и изящный наклон головы.
– Зачем вы пришли? – спросила Серина.
– Сегодня утром меня навестил мистер Хиггинс, – сказал Люсьен. – Он принес мне письмо, которое ваш муж написал на прошлой неделе.
Дрожащими пальцами Серина взяла протянутое ей письмо и начала читать. Затаив дыхание, Люсьен следил за ней, думая о том, будет ли это послание неожиданным для нее. Она дочитала, но все еще избегала встречаться с ним взглядом.
– Итак, – сказал он, – что все это значит?
Она быстро заморгала, чтобы не заплакать, но несколько слезинок все же скатились по ее щекам.
– Я прошу прощения… Мне очень жаль… Сайрес не должен был…
– Не должен был что? – спросил он, стараясь, чтобы тон, которым он произнес этот вопрос, не казался слишком настойчивым.
Она отвернулась. Он догадался, что она плачет.
– Ему не нужно было обращаться к вам и возлагать на ваши плечи ответственность за мое благополучие.
– Но он сделал это, потому что знал о наших отношениях, не так ли?
Серина кивнула, не поворачиваясь.
Люсьен смотрел, как ее плечи содрогаются от почти беззвучных рыданий, и больше не мог сдерживать свои чувства. Несомненно, она заслуживала хоть немного участия. Да, она обманула мужа, но, совершенно очевидно, он не был ей безразличен.
Он отставил трость в сторону и подошел к Серине. Что она станет делать, если он к ней прикоснется? Он остановился, боясь испугать ее, но потом осторожно положил руки ей на плечи. Она немного напряглась, но не оттолкнула его. Люсьен медленно повернул ее к себе и прижал к своей груди. Она молча приняла его объятия, прильнула к нему и громко разрыдалась.
Никаких причитаний, никаких жалоб, чтобы добиться сочувствия. Она вела себя совсем не так, как Равенна. На его груди она находила успокоение и возможность хоть немного облегчить свое горе.
«Господи, – подумал Люсьен, – какое наслаждение просто сжимать ее в объятиях!» Он чувствовал, что именно об этом мечтал все дни, которые провел в разлуке с ней. Видя ее искреннее горе, он был готов забыть о том, что она изменяла мужу.
Был готов, но не мог. Он ласково провел рукой по ее влажной от слез щеке.
– Как он узнал о нас?
Она вздохнула и вытерла глаза носовым платком, точной копией того, что лежал в кармане его плаща.
– Он слышал, как мы разговаривали в библиотеке у Эддингтонов.
Люсьен мысленно выругался про себя.