— Именно это я и хотел показать вам! — не растерялся ученый. — Ведь главное в нашей работе — не спасовать перед неудачей. Если не получилось то, что задумал, — не злись и не унывай. Считай, что накапливаешь полезный опыт!
А ПОТОМУ, ЧТО ПОТОМУ…
Американский инженер Ч. Кеттеринг заинтересовался процессами, происходящими в листьях растений. Зная о его новом увлечении, один из приятелей прислал Кеттерингу книгу, в которой тот вычитал, что главным активным началом всех химических превращений, происходящих в синезеленых водорослях, является фикоцианин…
Кеттеринг тут же поручил своим сотрудникам выяснить, что это за вещество и какова его структурная формула. Но, увы, через несколько дней ему сообщили, что никому ничего не удалось узнать. Тогда раззадоренный любитель ботаники принялся за поиски сам и в конце концов обнаружил в 22-томном оксфордском словаре краткое пояснение. Оказалось, что в переводе с греческого «фикос» означает водоросль, а «цианос» — темно-синий…
— Теперь мне все ясно! — раздраженно заявил Кеттеринг коллегам. — Активным началом синезеленых водорослей является вещество, содержащееся в синезеленых водорослях!
ИСПЫТАЙ-КА НА СЕБЕ!
Длительное время Ч. Кеттеринг возглавлял исследовательский отдел фирмы «Дженерал моторс». Его сотрудники долго бились над разработкой новой конструкции поршня автомобильного дизеля. В конце концов, он по моторесурсу превзошел прототип в 30 раз. Разработчики представили его на выставку в Детройте. Как-то раз один посетитель, мельком осмотрев экспонат, скептически заметил стоявшему неподалеку Кеттерингу:
— Нет, не хотел бы я, чтобы двигатель с такими поршнями стоял на моей машине…
— Почему? — удивился Кеттеринг.
— Да мне достаточно только взглянуть на конструкцию, чтобы точно определить, что она никуда не годится, — гордо ответил посетитель. — Ведь я работаю инженером!
— Этого мало, — рассмеялся Кеттеринг. — А приходилось ли вам когда-нибудь работать поршнем в дизеле?
СУБЪЕКТИВНАЯ ОЦЕНКА
Как-то раз на обочине шоссе, ведущего к Калифорнийскому университету, полицейский патруль обнаружил пустую машину, а рядом, в кювете, — лежавшего без сознания престарелого человека. В больнице выяснилось, что это 81-летний профессор, сейсмолог Чарлз Рихтер, разработавший в 1935 году шкалу для оценки интенсивности землетрясения. В дороге он почувствовал себя плохо, принял таблетку и… стал засыпать за рулем. Решив подышать свежим воздухом, он открыл дверцу машины, вышел на шоссе и свалился в облицованную камнем канаву.
— Как же так! Надо быть в ваши годы осторожнее! Хорошо хоть, что падение обошлось благополучно… — заохали коллеги, посетившие ученого в больнице.
— Если не считать сотрясения мозга, — едко уточнил тот.
Последовало неловкое молчание, которое кто-то вздумал разрядить шуткой:
— И сколько же это было баллов по шкале Рихтера?
— Пора пересмотреть эту шкалу, — проворчал профессор, отвернувшись, — в моем случае прибор зашкалило бы…
ЗВАНИЕ ИЛИ ЗНАНИЕ?
Когда появились электрические фонари, в английском парламенте была создана комиссия для обсуждения вопроса о замене газового освещения электрическим. На первом же заседании этой комиссии была сформирована подкомиссия, которой поручили собрать мнения специалистов, в том числе и Томаса Алва Эдисона, энергично внедрявшего электрическое уличное освещение в США. Но когда мнение Эдисона было зачитано, председатель комиссии заявил:
— Поражаюсь, как можно всерьез рассматривать мнение этого человека? Да будет всем известно: у него нет профессорского звания, больше того — даже инженерного диплома!
— Но ведь и у вас, сэр, — простодушно возразил один из членов комиссии, — нет диплома, а тем не менее вы беретесь обсуждать технические вопросы.
— Тише, тише, — дружно зашикали на зарвавшегося оппонента окружающие. — Вы что, забыли: ведь наш досточтимый председатель не кто-нибудь, а лорд. Для лордов какой-то там диплом вовсе не обязателен!
УДАЧА ИЗ ЦЕПИ НЕУДАЧ
Однажды репортеры расспрашивали английского микробиолога Александера Флеминга (1881–1955) о том, как он открыл пенициллин.
— В жизни мне всегда не везло, — тяжело вздохнув, начал ученый. — В детстве я много болел и мечтал стать врачом, но у моих родителей — бедных фермеров — не было денег, чтобы осуществить мою мечту. Потом они и вовсе разорились, и мы переехали в Лондон…