И так как сегодня я разрешила себе всё, то провела пальцами по его позвоночнику сверху вниз и слегка прикусила его нижнюю губу. Он застонал мне в губы.
— Ну нельзя, Марта. Иначе ты вообще завтра не сможешь ходить. Нельзя.
— Можно, сегодня всё можно.
Поначалу он сдерживался, хоть и двигался слегка смелее, чем в прошлый раз, но мне этого было мало. Я хотела в эту нашу ночь, нашу, возможно, единственную ночь, почувствовать всё до конца, всё испытать, чтобы навсегда сохранить в своей памяти.
— Трахни, трахни меня по-настоящему! Как ты на самом деле хочешь.
Петя в который раз чертыхнулся, ведь я провоцировала его своими далеко не скромными, призывными движениями.
— Что ж ты творишь! Твою мать, Марта, порву же совсем! Прекрати.
— Я так тебя хочу. По-взрослому хочу. Чтоб совсем без сил остаться.
Он выругался отборным матом и впился в мои губы.
— Ну, сама напросилась. Я ведь тоже не железный.
И вошёл резко и быстро, почти на всю длину, и у меня полетели искры из глаз от боли. Он погружался всё глубже и глубже, тараня с каждой секундой всё сильнее, не щадя, и я теперь засомневалась, что вообще смогу сидеть, не то что ходить. Но мне было настолько хорошо, что на это совершенно наплевать, пусть даже придётся всю оставшуюся жизнь провести в инвалидной коляске. Я чувствовала, что вот сейчас он — настоящий как любовник, что сейчас он получает истинное наслаждение, приводя в беспамятство и меня.
И снова сокрушительный финал и обоюдные крики. «И как только к нам ещё не ломятся соседи?» — думала я.
А потом мы снова лежали и, улыбаясь, смотрели в окно. Я головой на его плече, точно так, как представляла миллионы раз, а он прижимает меня к себе. Пальцы сплетены, и на Земле нет никого счастливее меня в этот момент.
— Как же хорошо, — произнесли мы одновременно.
— Ты правда в порядке? — снова спросил он, в который раз волнуясь после второго «варварского» раза.
— А ты не видишь?
— Я просто тебя люблю.
— А я тебя.
А за окном занимался рассвет, первый рассвет нашей совместной жизни.
Ведь ровно через пару минут мы уснём, и я, проснувшись, буду глотать слёзы, глядя на него спящего и понимая, что теперь не разлюблю никогда. И тихонечко собирая свои вещи, чтобы уйти, я не замечу, как он проснётся. А он схватит меня в охапку и повалит на кровать, ругая.
— Никуда из этой квартиры ты не уйдёшь больше никогда, — скажет он, и я не смогу противиться.