«Как? Как же рассказал? Я же не хотел?» — проняло сотника страхом.
— Не хотел, не хотел… Утаивать правду еще хуже, чем лгать. И это очень печально. За это убивают.
— Да что ты возишься с этой падалью? Спишем на нашего волка.
Сотник не успел испугаться, как в сердце кольнуло. От этих зверей никакой бог не спасет. И не водить ему караваны, и не… Мир померк, душа неупокоенная взлетела к крыше.
Горлица встрепенулась, заквохтала словно бы недовольно, переступила лапами на притолоке, подбирая раненое крыло.
Руфус вытащил кинжал и оттолкнул труп.
— Знать бы, куда делась девка!
— Не о девке думать надо. Воспользовался и бросил. Она поди давно в реке или под забором гниет.
— Думаешь, все это тот, мертвый устроил?
— Тоже решил поверить в его воскрешение? Не-е-ет. Последнее, что сказал «тот, мертвый» — бойтесь волка. Я не понял тогда.
— Сейчас понятнее?
— Кому будем докладывать? — поморщился Руфус, отвечая вопросом на вопрос.
— Княже Рагнару. Тот сам доложит, если захочет.
— Слушай… Мэрвин же говорил, у него нет семьи в Нижнем?
— Видимо, ошибся, — вновь нервно дернул плечом Патрик.
— Я не зверь, но чую, мы дорого заплатим за эту ошибку.
Глава 5. Быть волком
Лететь с перебитым крылом оказалось почти невозможно, и Мидира хватило лишь на то, чтобы ввалиться в знакомый дом с наименьшим грохотом, обернувшись в ши при падении на мягкий восточный ковер. Помахал сломанным крылом, которое никак не хотело вновь становиться рукой.
Оставалось надеяться, что в его покоях никого нет.
— Майлгуир! — прозвучал встревоженный голос Лейлы, нарушив все планы. — О старые боги! По тебе словно прошлась армия галатов! Дважды!
— Зато твой цветущий вид вернул меня к жизни. Скучала без меня, красавица?
Мидир сумел дотянуться до ее ягодиц, всегда вызывавших самые однозначные чувства.
— Ай! Ты как всегда! — взвизгнула Лейла.
Волчий король развалился на полу, подложив руку под голову и всем своим видом показывая: ничего особенного не происходит, он лишь разглядывает прекрасную хозяйку.
— Небесный цвет бериллов дарит очарование твоему облику, серебряная нить плетет кружево страсти, лазурный шелк гладит твою фигурку, словно ладони любовника. Нет, я не прав! Обволакивает, как легкий ветер, что несет аромат… — втянул воздух Мидир, — голубых глициний. Надо подарить тебе топазы, о прекраснейшая из женщин!
— Я бы поверила, что ты решил тут отдохнуть и полюбоваться на меня, — грустно улыбнулась Лейла. — Поверила бы, честное слово! Если бы ковер под тобой не намокал от крови.
— Какая мелочь! — возмутился Мидир. — Скажешь, сколько должен за урон.
— В этом ли дело? — вымолвила Лейла и пропала, чему волчий король лишь порадовался.
Комната медленно вращалась перед глазами, а когда совершила круг, вернулась и хозяйка, придерживая полотенцем таз, блестевший начищенным медным боком. Запахло влагой, травами и теплом: вода определенно была горячей. Лейла оставила таз подле кровати, дошла до Мидира и оглядела его тревожно.
— У тебя всегда кипяток наготове? — спросил он, с трудом поворачивая к ней голову. — Поливать несносных ухажеров?
— Я как чуяла, — Лейла присела рядом, дотронулась до плеча.
— Раньше я подобного не требовал, — через силу улыбнулся Мидир.
— Может, лучше позвать лекаря? Я могла бы найти молчаливого…
— Нет!
— Хорошо-хорошо! Ты можешь опереться о мою руку?
— Это значит принять твою помощь, — протянул Мидир показательно равнодушно. — Даже не зна-а-аю…
— Неужели предпочтешь истечь кровью? О, мой недоверчивый ши Майлгуир! Даю слово, что ничего не попрошу взамен.
Мидир подумал — и согласился. Добираться королю ши ползком было куда более зазорным, чем принять помощь женщины Верхнего. Но даже помощью Лейлы Мидир еле добрел до постели. Женщина подложила под его спину одеяло, пару подушек, и он ощутил себя усталым на все три тысячи земных лет.
— Надо было остаться на коврике, — прошептал он. — И тебе одни хлопоты.
Лейла вновь пропала. Мидир почти уговорил потолок перестать кружиться, когда к губам прикоснулся деревянный край кубка. Волчий король приоткрыл глаза на дивный пряный запах и глотнул горячего вина со специями.
Особо терпкий и очень дорогой сорт. К тому же Лейла не разбавила питье по обыкновению галатов. Она помнила вкус Мидира спустя столько лет!
— Подобного ты не просил, да. Но раньше не зашвыривал ко мне ребенка столь рассудительного, что оторопь берет… разрезать можно? — потянула она за рукав, и дождавшись его кивка, распорола обгоревшую ткань вытащенными из кошеля ножничками, — …и очаровательную девочку, еле перешагнувшую порог девичества. Я ревную!