— Мыслью, — предложил волчий король.
— Что? — оторвался от созерцания Джаред.
— Подтолкни его мыслью. Как можно проникнуть в эту крепость?
— Можно взобраться по стене! — азартно предложил мальчишка.
Фигурка быстро и ловко забралась по наружной стене — и тут же была застрелена проходящей мимо охраной.
— Ай! — ухватился за грудь Джаред.
— Осторожно. Не соединяй свое сознание с сознанием бойца, — сдержал усмешку Мидир. — Это не смертельно, но все же неприятно. Не вышло, ничего страшного.
— Я привык к боли. Можно еще? — напряженно произнес племянник.
— Пробуй, — сжал зубы Мидир.
Когда выяснилось, что ни переплыть через ров, ни зайти через главный вход, ни даже залететь нельзя — охраны и правда было в избытке — Джаред произнес:
— Это нерешаемо. К тому же, даже если пройти, вот тут, в центре, что-то очень непонятное.
«Очень непонятное» было магической защитой весьма неплохого уровня, прикрывавшей покои Рагнара и сам вход в замок. То, что ее почуял племянник, было уже шагом вперед.
— Ты не используешь всех возможностей, — произнес Мидир. — Но учишься ты быстро. Что у меня было еще?
— Магия?
— Время.
Мидир мог позвать и бесшумно, однако не удержался от свиста. Серый мышь протиснулся через лаз в дальнем углу комнаты, подбежал к мальчику, обнюхал замершего — и, подпрыгнув, очутился на ладони Мидира. Волчий король не стал удерживать собрата из серого царства дольше положенного, пожал протянутую лапку и отпустил зверька.
— Мыши? — ошарашенно спросил Джаред.
— Помочь готовы все, но я попросил кротов. Они очень хорошо делают подкопы…
— К отцу тоже… ластились все твари земные, — опустив голову, произнес Джаред.
— Джаред, — позвал Мидир, подавив желание провести ладонью по светлой шапочке волос, утешить словом или магией. — Разреши, я дотронусь до подвески Вейсиль. Клянусь, что выполню волю брата и не открою ее!
— Отец не говорил тебе обо мне, — привычно насупился Джаред.
— Зато он сказал иное, — Мидир вздохнул. — Я не разделял убеждения Мэрвина, как и он мои. Но мы оба уважали их. Брат сказал «бойтесь волка». Хоть он и не позвал меня, он меня знал. Он знал, что я приду. Думаю, он был уверен, что я… Что я найду тебя вовремя, и тогда тебе не сможет навредить никто из живущих.
Джаред долго смотрел черными фамильными глазами с пепельно-бледного лица, а затем снял с шеи подвеску и протянул выдохнувшему Мидиру.
Это был уже огромный шаг вперед!
Серебряный овал лег в ладонь, нагрелся — и волчий король закрыл глаза, прислушиваясь.
— Ты что-то можешь сказать по ней о матери? — неуверенно спросил Джаред.
— Очень многое может подсказать память вещей, — нараспев начал Мидир, не открывая глаз, уговаривая подвеску открыть свои тайны, — особенно такой личной вещи. Это поистине драгоценный оберег, подаренный с материнской любовью, самой сильной любовью на свете. Именно этот оберег позволил тебе уцелеть так долго, этот оберег отводил глаза охотникам и путал твои следы, он сберег тебе жизнь, Джаред. Береги ее — ради Вейсиль…
Подвеска ответила. Жаль, что нельзя было увидеть ту женщину, что подарила жизнь Джареду. Но ту девчонку, что встретила когда-то Мэрвина, Мидир увидел явственно.
Рыжая, как большинство галатских детей, Вейсиль спешила в лес по ягоды. А глаза у нее были светло-серые, льдистые, как у Джареда.
— Я покажу тебе, что увидел.
— Демон, демон! — закричали дети и убежали.
Брат выглядел так, что краше в гроб кладут. Мидир с трудом узнал его — спутавшиеся седые волосы, болезненная худоба, запавшие глаза. Он стоял с трудом, привалившись к старой яблоне. И правильно, яблоня вытягивала болезнь и темную силу.
Девочка подошла без опаски.
— Пойдем, — позвала она незнакомца. — Пойдем к людям.
Мэрвин молчал. То ли не мог, то ли не хотел говорить. Смотрел так, словно не понимал людские слова. Видно, крепко ему досталось.
— Пойдем, я прошу тебя. А то сейчас усядусь и буду тут сидеть! Я — Вейсиль, а как тебя зовут?
Брат улыбнулся — словно трещина пробежала по каменной статуе — и блеск появился в потухших до того глазах.
Мама сильно ругалась на Вейсиль из-за приведенного из леса человека, но прогонять не стала, устроила в конюшне. Любопытная Вейсиль дождалась, пока все уснут, и прокралась к молчаливому незнакомцу, который ел так, словно его месяц не кормили.