- У Люции трое детей болеют, сама болеет - не могу не помочь!
Она поставила корзину на дощатый стол.
- Где же Олимпий?
- Позову, - он заглянул в кузню и окликнул кузнеца. Потом сказал:
- Докаливает заготовку. Скоро подойдет.
Юния подала ему еду.
- Я видела твое выступление в Колизее.
Он вскинул от тарелки глаза:
- Видела?..
Она кивнула.
- Я думаю, что тебе нельзя оставлять военную службу. Такое мастерство не должно пропасть.
Он молча ел и смотрел на неё.
А Юния думала о том, что очень правильно она делает, оставаясь ухаживать за больными ребятишками Люции круглосуточно. А завтра уже вернется из Торира отец Дементий…
- Сегодня алтарь освятят в новой церкви, - подумала вслух она. – Через неделю будет богослужение.
- Да. Хочу помолиться и причаститься там на первой службе. Потом нужно возвращаться в Александрию.
Она подняла глаза:
- Тогда, в Колизее, ты кричал: «Рим! Рим!..» Но ведь Рим тебе не нравится…
- Рим – это не город. Рим – это идея, - спокойно ответил Гай Луций, отодвигая тарелку. – Почему римские легионы покорили весь мир? Потому, что хорошо тренированы? Потому, что им пообещали богатую добычу? Нет, их сплачивала идея – великое, мощное, организованное, сильное государство, которое создало армию как орган защиты и поддержки этой власти. Легионы и центурионы – на службе царству земному…
- Я вижу, ты и сам уже решил остаться на военной службе.
- Это ты исцелила меня! А я видел тебя сегодня с этим симпатичным парнем - Димасом, который абсолютно весь тает от одной твоей улыбки! И сама ты не выглядела привычной букой…
Юния рассеянно улыбнулась.
- Да… Димас… Димас – хороший… хотела бы я иметь такого брата…
Гай Луций поднял глаза - на стол легла тень. В дверях стоял Гамалиил.
- Отец Дементий вернулся, брат Гай! И просит тебя придти сейчас к нему.
Центурион кивнул и поднялся. Рядом с Юнией приостановился:
- Благодарю тебя. Мясо с бобами – мое любимое блюдо. Было очень вкусно!
***
Юния приготовила для старого священника отвары трав для купания. Возвращаясь из терм, остановилась на полпути – увидела, что в проходе внутреннего двора стоит Гамалиил.
- Я думала, вы все у старца…
- Отче захотел сначала поговорить с Гаем Луцием. Видимо, личные вопросы центуриона.
Она кивнула и пошла в свою комнату. Села у окна с рукоделием. И с изумлением увидела, что Гамалиил пришел за нею следом.
- В Торире просили отца Дементия о своем священнике…
Юния подняла глаза:
- Если тебя рукоположат* – будет хорошо.
Он прошел и сел напротив неё. Долго молчал. Потом сумрачно сказал:
- Я давно просил его об этом. Не мыслю себя без служения перед престолом Божьим.
Девушка молчала и продолжала шить.
- Еще два года назад я умолял поставить меня служить с обетом безбрачия. Но отче отказал категорично. Только женатым. Я смирился… И тут беда с Софонией… Я начинаю думать, что не угоден Богу, как священник. Я не могу понять… Всю жизнь на первом месте в моей душе были ревность о Боге и чистота… Я с малых лет горел этим… еще когда мой дядя – фарисей – читал мне Тору. Потом он крестился и повел ко Христу меня… и всю нашу семью… Я знал, что тех, кто чисто и всей душою идет к Богу, сатана будет искушать особо люто, и то, что я встретился с тобою, было как подтверждение тех слов… моей праведности… испытание… искус… Я дрался не с тобой, а с Сатаною…
- Ты говорил, - кротко ответила Юния. – Мы давно уже обсудили это. Я не держу обиду на тебя, и знаю, что ты меня тоже простил.
Он кивнул, глядя в пол.
- Но ты однажды мне сказала, что у меня жестокое сердце. До последних дней я и не думал, какой я – добрый или злой… Считал, что праведный… и этого достаточно…
- Я говорила это в гневе, - мягко возразила Юния. – Тогда я и сама была злой и эгоистичной.
Он покачал головою.
- Я однажды сказал отцу Дементию: «Я с радостью умру за Бога!» А он ответил: «А знаешь ли ты Бога, за которого хочешь умереть? И за того ли Бога ты умрешь, за которого хочешь?»
Юния подняла на него глаза, забыв про шитье.
Они долго молчали.
Потом он горько произнес:
- После похорон Софонии, когда я вновь просился целибатом** и вновь получил отказ, я разозлился. И собирался оставить общину… Сейчас я снова близок к такому шагу. Если я не гожусь для церкви такой, разумнее мне служить писцом, библиотекарем, канцеляристом… Работа честная, знакомая…
- Покой в душе можно найти только внутри себя, - кротко сказала Юния. – В тебе нет покоя - это плохо. Я думаю, что ты не прав перед самим собой. Ты в чем-то виноват сам перед собою, и в глубине души ты это понимаешь. Поэтому душа не может успокоиться, периодически всплескивает гневом. Тот, кто имеет покой в душе, стоит твердо перед всеми внешними бурями. Долго терпит и крепко стоит. Не важно, где - в церкви, в библиотеке, в каменоломнях…
Он поднял глаза и долго смотрел на неё. И она смотрела на него, привычно любуясь красотою этих черт и глаз, но с удивлением осознавая, что глядит без боли или вожделения, а с нежностью, теплотой и состраданием…
Когда Гамалиил вышел, она закрыла лицо руками, сама не понимая – плачет или смеется.
***
- Мы завтра все поедем в Торир, - сказал ей отец Дементий. – Первую литургию отслужим уже на Преображение.
- Как скажете, отче. Я думала, что через неделю… Не тяжело ли вам будет?
- Нет. Господь укрепит. Тут кое-что изменилось. Гай Луций расскажет. Я благодарен тебе, доченька, что ты помогла этой душе укрепиться.
- Он и сам исцелил меня, - улыбнулась девушка. – Я представить себе не могла, что смогу кому-то откровенно рассказать о своем прошлом. Такое чувство в душе, словно был разрезан гнойник, рана очищена и зашита…
- Благословен Бог наш, ныне, присно и во веки веков! - сказал старец.
***
- Если у тебя есть время, не захочешь ли прогуляться со мною?
Юния тут же встала, отложила работу и вышла с центурионом в сад.
- Отец Дементий сказал, что завтра поедем в Торир.
- Знаю. Виною я.
Он протянул ей бумагу.
- Получил послание от Цезаря. Меня назначают легатом в Мемфис. Дают в подчинение тамошний легион. Поэтому сроки моего пребывания в Риме сокращаются до минимума. А ведь надо еще в Александрию – собраться.
- Я поздравляю тебя, - изумленно сказала Юния. – Понимаю… отче хочет, чтобы ты успел помолиться в отстроенной тобою церкви.
- Теперь я всегда буду с любовью вспоминать Рим, - улыбнулся Гай Луций. – И благодарить отца Алипия, который послал меня к епископу Дементию - святому и дорогому мне человеку Господа нашего Иисуса Христа.
- А меня будешь вспоминать? – тихо спросила Юния. – Или за большим чином станет недосуг?
- Ты всегда будешь в моем сердце – печатью и заветом… кажется, так было сказано у царя Соломона? Мы ведь вылечили друг друга и теперь сможем жить, благодаря Бога. Почему ты молчишь?..
- Поблагодарить друг друга мы могли бы и завтра, прощаясь.
Гай Луций замолк. Смотрел, как рябь играет на водной глади бассейна.