- Ты права, - сказал он наконец. – Я говорю невесть что. Потому что трушу. Первый раз в жизни я трушу… Когда я пришел в тот вечер к отцу Дементию, открылся ему, выслушал советы и принял предложенный им обет, он кликнул тебя… и ты вошла… и я увидел его - тот новый смысл… ту цель жизни, которую искал… Я не умею красиво говорить. Нас учили говорить лаконично и сразу о сути. А о сути – так. Мне 35. Я не молод. И не красавец… Но даже если ты не любишь меня так, как я тебя… я думаю, что нужен тебе… нужен, чтобы жить дальше. Я прошу тебя сегодня подумать… и, если согласишься стать моей женой, завтра на службе отец Дементий соединит нас.
Юния низко опустила голову.
Центурион с сильно бьющимся сердцем смотрел на золотые пряди ее волос, скрывающие лицо.
- Я выйду за тебя, Гай Луций, - ответила Юния.
***
Утром центурион явил себя в белой тоге с пурпурной полосой – одежде аристократов для парадных случаев. После его повседневной коричневой туники, перетянутой портупеей с металлическими легионерскими бляхами, это был верх элегантности. Юния не преминула со смехом уверить, что население Торира будет потрясено неотразимостью достойного представителя рода Луциев, только она беспокоится о сохранности складок тоги при передвижении верхом и о том, что носилки могут застрять на узких улочках предместья, если патриций намерен передвигаться в Торир на носилках…
Гай Луций сообщил, что в церковь всегда передвигается своими ногами, и притянул ее к себе за предплечья:
- Который день ты открываешь мне красоту этого мира заново: вчера любовался твоей улыбкой, сегодня обнаружил, что ты умеешь и смеяться… смотрел бы и смотрел, как ты смеешься… всё сделаю, чтобы ты всегда смеялась…
Юния отвела счастливые глаза, тихонько отстранилась. Но центурион притянул её снова, и она больше не стала противиться, уткнулась лицом ему в грудь…
***
После того, как община помолилась на праздничном богослужении и все прихожане приняли святое Причастие, старый епископ Дементий вышел к народу и произнес:
- Возлюбленные дети мои! Сегодня у нас происходит еще одно радостное событие. Все вы знаете и любите нашу добрую Юнию, которую Господь вручил мне, недостойному и немощному, на опеку и окормление - до той поры, пока Он не пошлет более достойного приемника, чтобы передать её в новые руки! И сегодня брат Гай, всадник из рода Луциев, подаривший общине это здание церкви, и сестра наша Юния объявили о желании заключить брак во Христе. Помолимся же все вместе о благословении Божьем для этой христианской семьи и о любви и согласии им на долгие годы…
- Нет!!
Все изумленно зашевелились, оборачиваясь на голос. Раздвигая народ, вперед прошел Гамалиил и остановился напротив Юнии. Лицо его было совершенно смятым, он задыхался.
- Подождите!.. Зачем ты делаешь это?! Ведь ты не влюблена в него! Мы сейчас перед Богом стоим! Не солги! Не влюблена?!
Юния подняла глаза:
- Нет.
Гамалиил пристально посмотрел в ее глаза. Потом кивнул. И вскинул голову:
- Братья и сестры! Знайте – перед вами великий грешник! Никогда никому не открывал я это, но Господь, видящий все лукавство моей души, не подпускал меня к служению у своего престола! Ведь я лгал и Ему… лгал и себе… Ты права, Юния! Я изображал из себя великого праведника и - прятал, заминал, зажимал в глубине сердца… то, что все эти годы… все это время… я любил тебя… желал тебя! И ненавидел тебя и себя за это! Господь выдернул тебя, как розовый куст, из почвы смрадной помойки, и ты расцвела здесь, потому что всегда была розой! А я – чертополох, колючий и злобный, как фарисей, из тех, кому Господь отвел место для ехидн, в геенне огненной!
- Ты всегда был самый лучший из всех людей, Гамалиил! - прервала его Юния, из сияющих глаз которой текли слезы. – Боец Христов, который бьется до последнего! Который не щадит гордыню и злое самолюбие ради чистоты и правды Господа нашего! У общины Торира будет самый лучший пастырь!
- Я не буду священником, Юния! Что ж теперь… Но я хочу быть собой и не лгать больше ни себе, ни Богу, ни общине! Останься со мною! Стань моей женою! Я знаю, что ты простила все многочисленные обиды, которые я причинил тебе. Прости ж меня до конца!
Девушка опустила голову. Гамалиил напряжено смотрел на нее, и все вокруг молчали – и старец Дементий, и помрачневший Гай Луций, и Люция с дочкой на руках, всё порывающаяся что-то сказать…
Юния подняла глаза. В них были свет и нежность.
- Ты правильно спросил, Гамалиил – влюблена я или нет в того, с кем обручаюсь. Господь спросил твоими устами. И я ответила, что нет. Это истинная правда! Я не влюблена в Гая… я – люблю его! То, что хотела я от тебя, будучи влюбленной, – это владеть тобою! И как же ты был прав, что отвергал меня! Вся чистота твоя противилась такой драконьей страсти! И в чем ты был виноват? В том, что не дал себя сожрать? Это Господь берег тебя, Господь отвел тебя! А от Гая Луция – Бог видит! – мне не нужно ничего, лишь бы он был счастлив и благополучен! И знаю - где бы он ни находился, я буду следовать ему сердцем, мыслью и заботой. Я не помню себя за ним и знаю, что он тоже не помнит себя, желая послужить лишь моему счастью…
Рука центуриона крепко сжала её руку.
- Синоним любви – отдавать, Гамалиил. Отдавать, а не брать! Храни тебя Господь от этой пожирающей влюбленности! Всех вас… - Юния повернулась к общине, обвела с любовью глазами, - … я благодарю, люблю и буду помнить, как свою душу!
Тут Юния замолчала, потому что маленькая дочка Люции с рук матери потянулась к ней и плюхнулась ей на грудь. Следом обняла девушку заплакавшая Люция и все, кто мог дотянуться: люди гладили ее по плечам, голове, говорили и говорили слова любви и добрые пожелания.
***
Вернувшись в Рим, старый священник сразу прошел в свою домашнюю церковь, где молился обычно в одиночестве, но в этот раз он позвал с собою Гамалиила. Слушая чтение псалмов, юноша первое время просто стоял – молча и опустив голову. Потом тоже взял псалтирь и опустился на колени.
Они молились долго, а когда закончили, лицо Гамалиила было грустным, но спокойным. Он подошел под благословение, и старец сказал:
- Теперь я могу рукоположить тебя и целибатом. Но лучше, если сделаю это ровно через год – день в день. Ты должен полностью отпустить прошлое. Как ты сам думаешь?
Юноша удивленно глянул на него: никогда раньше епископ Дементий не спрашивал его мнения. Он вдруг понял, и сердце его радостно дрогнуло.
- Да, отче. Через год – лучше, - твердо сказал он.
Старец кивнул.
- И знаешь что? Возьми тоже какой-нибудь посильный обет ради Господа на этот год, сынок. Молись, чтобы Он помог тебе определиться.
- Посоветуете, отче – какой?
- Что ж, давай вместе и поразмыслим!
–––––––––––––––––––––––––—
*Рукоположе́ние — процедура, посредством которой лицо посвящается в духовный сан, то есть определяется как священнослужитель для выполнения различных религиозных обрядов и церемоний.
**Целибат – принятый по религиозным соображениям обязательный обет безбрачия