Ой, как хотелось Гертруде выскочить и задать служанкам хорошую трепку, но она вовремя одумалась. Негоже госпоже прятаться по углам, да разговоры черни подслушивать. Тем более, что в её прелестной головке с превеликим напряжением рождался очень интересный план. Теперь Гертруда знала, как избежать венчания.
Кудрявый белокурый рыцарь, в кольчуге и белоснежном сюрко с изображением родового герба, скрипя зубами продирался сквозь лесную чащу. Рудольф следовал за маленьким, согбенным и бородатым мужичком, который очень ловко перепрыгивал через коряги, и легко обходил прочие неудобства ландшафта. Учитывая, что рыцарь не только просто следовал за ним, но и вел свою кобылу под уздцы, ему было значительно труднее делать всё то же самое.
Неожиданно зацепившись носком сапога за ветвистый корень, рыцарь, звеня кольчугой, повалился на землю.
- Смердящие потроха! Твою мать! – выругался юноша, - долго ты еще будешь меня водить?!
- Немного осталось, благородный господин, - мужичок подбежал к парню и, поддерживая того под локоть, помог подняться.
- И чего они в такую чащобу забрались?!
- Так святая инквизиция как-никак, - бормотал мужичок, очищая латы рыцаря от прилипших листиков и веточек, - вот и схоронились подальше.
- Неужто не донес никто? – Рудольф небрежно оттолкнул воняющего помощника и поправил наплечник.
- Тут дело такое, боятся люди, что проклянут их ведьмы, чуму нашлют или чего похуже. Это вам не соседка, которая косо на мужа глядит, тут сам сатана с ними запанибрата.
- Ладно, хватит болтать! Веди уже скорее! – поморщился Рудольф.
- Как прикажете, господин, - мужичок раболепно поклонился и засеменил дальше.
Погода стояла пасмурная. Уже три последних дня в Швабии властвовали моросящие дожди и туманы. Густые, отливающие молочной белизной, они чрезвычайно усложняли передвижение жителей и гостей по бывшему герцогству. А в глухом лесу и подавно.
«И как он только дорогу находит? – размышлял Рудольф. – На нюх что ли?».
Первыми признаками приближения путников к цели были совсем непроходимый и сухой ветвяк и абсолютная стена тумана, настолько плотная, что юноше пришлось униженно позволить проводнику взять его за руку. Дальше собственного носа ничего видно не было.
Все закончилось неожиданно.
Туман расступился и они оказались на поляне, которая, о чудо, была совершенно свободна от вредной погоды и других неприятностей что повстречались им во время пути. Зеленая травка и яркое солнце.
- Чудесааа… - вымолвил Рудольф и, опомнившись, стряхнул руку провожатого со своего запястья.
На поляне стояла старая покосившаяся лачуга, не менее старый, если не сказать древний, колодец, обросший травой так, что каменная кладка едва угадывалась сквозь бурную поросль, и крохотный хлев, из которого доносилось блеяние козы.
На крыльце спал огромный черный котище, на колодце чистил перья не менее огромный черный ворон, а между ними, на широкой скамье, подле дымящегося котелка сидели три женщины.
- Ну… - замялся мужичок, - идите, господин, я здеся подожду.
Немного поколебавшись, Рудольф доверил ему поводья своей кобылы и направился к ведьмам.
Первой голос подала одетая в простое сельское платье и напоминавшая торговку овощами тучная дама. На голове ее красовался не первой свежести, криво подвязанный платок, а в руке она сжимала большую деревянную, покрытую резьбой кружку.
- Гляньте-ка сестрицы! Кто к нам пожаловал, неужто лыцарь!
- И вправду рыцарь, - усмехнулась вторая, восседавшая посередине. Эта скорее напоминала монахиню, или мать настоятельницу: тонкие строгие губы, суровое лицо с орлиным носом, и темные пронзительные глаза. Одета она была в простое черное платье. Единственным украшением был цветастый платок, подвязанный на талии.
- А мы тебя уже заждались, - звонкий, мелодичный голос третьей ведьмы ласкал слух. Как и её внешность радовала взор. Густые, заплетенные в тугую косу волосы, простое, но удивительным образом подчеркивающее все нужные места платье и лицо прелестной нимфы. Только вот немного отрешённый взгляд портил всю картину, будто бы и не здесь была девушка, а витала в неведомых далях.
- Добрый день вам, благородные дамы, - юноша сделал глубокий поклон, предназначавшийся ни больше, ни меньше для королевы, - ваша красота заставляет меня благодарить бога, что я родился на свет, и очи мои узрели её, - вымолвил он заученный в дороге текст.