Хаотичность и неординарность учительницы забавляли даже одноклассников в начале года, но вскоре эти качества превратились в настоящую проблему, особенно для медалистов и учеников, кто шел на красный аттестат. Их «Пеннивайз» особенно не приветствовала по одной ей известной причине и допрашивала с особым усердием.
И в этом списке оказалась Карина.
Еще зимой Анита поинтересовалась, точнее, выдала нечто среднее между нотацией и вопросом:
— Ты гробишь столько времени ради всей школьной программы — ладно бы, лишь ради пары предметов! На кой черт тебе красный аттестат?
— Развенчать миф о тупых блондинках, — пошутила Карина, но после некоторой паузы спокойно продолжила:
— В универе, куда я собираюсь на психологию, очень мало бюджетных мест. Предки сказали: или платим за обучение, или купим квартиру. А я хочу и то, и другое.
* * *
…Пасмурный день в конце апреля. Звон дождя за окном освещенного класса навевал приятный сон, и Анита обязательно бы задремала, если бы не инцидент с Кариной. Та перепутала какие-то имена художников и уже битых десять минут хладнокровно выслушивала эмоциональные нотации в свой адрес. Весь класс притих, включая сидящую рядом Аниту.
Своим влиянием на ментора та никогда не пользовалась, не желая наживать себе проблем в важнейшем для нее месте: художке. Даже за Олега не заступалась — парень сам охотно ругался с преподавательницей, а то и вовсе пропускал ее уроки, пока ситуация не дошла до критической точки, и на горизонте не замаячил полноценный неуд. И сейчас Олег послушно сидел за партой, сжав зубы, но всем видом показывая, как ему не нравятся наезды на его девушку. Анита настороженно поглядывала на друга — а вдруг сорвется? Еще оставят на второй год из-за какого-то МХК!
В школе Олег с Кариной не демонстрировали свои отношения, за что девушка мысленно благодарила друзей. Их связь выдавали лишь неприметные касания, взгляды и быстрые поцелуи в раздевалке. В остальное же время Карина продолжала сидеть с Анитой за одной партой, а Олег на переменах тусовался где угодно, но только не с ними.
Вот только город-то маленький. Тут и там Анита замечала обнимающуюся парочку на центральных улицах, а хоккейного катка на стадионе и вовсе избегала. Однажды она столкнулась с Кариной у дверей собственного подъезда, но подруга, конечно же, пришла не к ней в сексуальном коротком платье под пальто. Анита поспешно распрощалась и улизнула прежде, чем на крыльце появился Олег, тоже разодетый, точно на подиум, в черные джинсы, белую рубашку и кожаную куртку.
Так получилось, что после «диснеевской сцены при луне» на турбазе, Анита ненамеренно избегала подругу — новая роль девушки Олега никак не уживалась с образом ее закадычного «Лего». Карина заметила ее «побеги» и тоже отстранилась: смотрела настороженно, перестала виснуть на шее при встрече в раздевалке и даже не ответила на картинку-прикол в «мейл-агенте», которую Анита по ошибке ей отправила. Ситуацию осложняла совместная парта, откуда ни одна из них пока не предприняла попытки пересесть, но суховатые диалоги и отсутствие шуток ясно говорили о надвигающемся разрыве…
Рыжая «Пенни» продолжала свои нравоучения, Олег закипал все сильнее, а Аниту при виде друга разъедала ревность. За темой учительского монолога она почти не следила, собственные хмурые мысли интересовали ее куда больше, чем — о чем там речь-то? — художники Ренессанса. Ох, толстые женщины, уродливые дети и бесконечная религия… Как хорошо, что эта тема осталась дня нее в прошлом. От некоторых работ, которые приходилось изучать подробно, девушку до сих пор воротило.
Бедняга Карина! Разве виновата она, что забыла автора «Форнарины» и стала новой Форнариной[1] для Олега? Она же спрашивала, если Анита не против… И вообще, как Олег додумался предложить встречаться именно Карине?! Вокруг него полно девиц, мог бы выбрать «объект страсти» понейтральнее, а не подбивать клинья к ее лучшей подруге. Идиот…
Внезапно учительница заикнулась об аттестате, и Карина не выдержала:
— Да вы просто меня не переносите, так и скажите! Я ответила на все ваши вопросы, выучила все лекции и запнулась на одном единственном имени, но, уверена, Рафаэль Санти простил бы меня за путаницу с да Винчи.
— Ничего вы не учили, раз умудрились спутать умбрийскую школу живописи с флорентийской! А еще идете на золотую медаль! На прошлом опросе вы и вовсе присвоили Рубенсу знаменитую картину «Похищение Европы» Тициана, а ведь Рубенс даже не относится к эпохе Возрождения и родился на сотню лет позже!