Анита вздохнула.
— Родители заговорили о переезде осенью, но реальные действия пошли зимой, когда папа нашел работу в Хельсинки и начал оформлять визы.
— И какого черта ты молчала, когда дело дошло до документов?!
— Я… я… Никто не знал, выгорит ли затея, — она сглотнула. От его криков тряска никак не прекращалась. — Мы могли остаться.
— А если бы «выгорела» — вот как сейчас? Планировала сказать мне прямо перед дорогой на вокзал?
Олег размашисто шагал туда-сюда, а последние слова выплюнул ей в лицо. Школьный двор пустовал, но с тротуара на шум оборачивались люди, а потом быстренько убирались подальше. Анита их понимала — это как наблюдать взбешенного тигра вблизи цирковой клетки, тотчас начинает вопить инстинкт самосохранения. А куда же делся ее инстинкт, пока она волочилась сюда за Олегом?! Наверное, сломался под тяжестью вины.
— Визу одобрили неделю назад, и я сразу же пошла к тебе, но ты уехал в санаторий, — мимоходом девушка покосилась на его руку. Гипс сняли, из-под рукава черной куртки проглядывались белые бинты, но, судя по активным движениям, Олег считал руку полностью здоровой. Или забил на травму в угоду эмоциям.
— Я уезжал всего на неделю, а незадолго до этого мы пили коньяк в твоей гребаной художке! — Олег перевел дыхание. — Зачем это все, Анита? Зачем обещала не врать и прийти на мою игру осенью, если знала заранее? Зачем молчала до последнего?
Последние слова больно резанули слух, словно тонкое лезвие прошлось по чувствительной коже — с болью, отдающей прямо в мозг. На глаза навернулись слезы, и силуэт Олега начал размываться. Анита отвернулась.
— Потому что не хотела терять тебя… раньше срока, — ответила она разом на все вопросы. Чуть погодя, добавила:
— Особенно в художке.
— Почему? — голос стал тише, но не смягчился. Скорее всего, Олег просто растерялся, но его замешательство придало девушке сил выпустить на волю назойливое признание:
— Потому что впервые за долгое время ты оказался ко мне так близко… И я не решилась сказать правду, — тело и сознание разбегались в разные стороны, Анита видела и слышала себя будто со стороны. Она прикрыла глаза, успокаиваясь. — Ничего не изменилось с нашей последней встречи на этом самом месте. Мои чувства не изменились.
В глубине здания прозвенел звонок, но ни Олег, ни Анита даже не шелохнулись и продолжали стоять друг напротив друга, как на дуэли, где последняя только что проиграла — сложила оружие к ногам противника в виде личного откровения. Сейчас Олег либо примет его и закончит поединок, либо отшвырнет в сторону и выстрелит в ответ.
Друг скрестил руки на груди и резко выдал:
— Не пойму одного — с чего ты взяла, что «потеряешь меня раньше срока», если расскажешь о переезде? Я похож на неадеквата, который запросто рвет отношения с людьми?
— С появлением Карины ты отдалился, — ее ладони примирительно взметнулись вперед, опережая возражения. — И это нормально! Но встань на мое место. От неопределенности я действительно испугалась, что ты не захочешь общаться с человеком, с которым нет будущего.
Олег усмехнулся себе под нос, но совсем не по-доброму. Похоже, он все-таки пошел по второму пути и готовился бить в ответ.
— Что ты смеешься?
От него исходила незнакомая, откровенно угрожающая аура — в таком состоянии можно легко ударить. И хотя Олег оставался на месте, Анита инстинктивно сделала шаг назад. В ответ на ее движение парень прищурился и слегка покачал головой, словно говоря: «Ты безнадежна».
— Как это в твоем стиле, Анита: все решить за меня. Мои мысли, мои действия, мои чувства. Кстати, о чувствах — что, по твоему мнению, я должен сейчас испытывать? Расскажи-ка.
Он шагнул вперед, вновь сократив дистанцию. Происходящее между ними никак не вязалось с чудесной весенней погодой: точно с издевкой ветерок гладил волосы, а лучи солнца приятно припекали лицо и спину. Во время занятий прошла гроза, и сейчас воздух был чистый и свежий, какой бывает только после дождя. С новорожденной листвы во дворе сыпались мелкие капельки, несколько из них упали Аните на макушку.
Девушка вздрогнула. По коже под толстым свитером прошелся озноб, не то от холода, не то близости Олега, который подошел еще ближе. Он ждал ответа… или нового повода для нападок. Его агрессия медленно передавалась ей самой, и она нахмурилась, заговорив прохладным тоном:
— Сейчас я рассчитывала на снисходительность. Безответно влюбленным можно простить пару тупостей! И в отличие от тебя я жила с мыслью о расставании больше полугода, с отвратительным сном, паническими атаками и сильным успокоительным три раза в день. Уж лучше попрощаться быстро, одним рывком, чем растягивать и жить в постоянной пытке.