Мои мысли уносят меня в сторону размышлений о природе «света и тьмы», ставя их то как два разных конца одной палки, то два абсолютно противоположных полюса, не способных, впрочем, существовать друг без друга. Метафизика базового уровня, которая только для незнающего выглядит сложно, но для разбирающегося в основах философии дракона абсолютно примитивна в своей форме и смысловой нагрузке. Полностью уйдя в себя и отвлёкшись от внешнего мира, я и не замечаю, как проходит ещё два часа и ночь входит в свою полную силу.
Возвращаюсь к реальности я только когда Предвестник командует привал, указывая на пологий берег вдоль Пятихвостой. Впрочем, о том, где начинается и кончается берег, было сложно судить из–за снега, так что мы просто плюхнулись в сугробы и особо крупные наносы, тут же выскакивая из них и бросаясь вытаптывать себе пространство под сон.
— На охоту полетим днём, — бухтит Предвестник, вытягиваясь у самого льда и пристроив на лапах свою морду. — Ночью пустыня спит.
— Ну да, укрылась белым ковриком и спит, — со смешком буркаю я. — Вообще, спать на пусто желудок не слишком хорошо. — Но всё же смиренно склоняю голову набок.
Наверное, сказывается как усталость за день полёта, так и то, что тут достаточно холодно. Даже по моим меркам, а я не самая теплолюбивая земляная. Что, впрочем, не помешало мне подойти к вытянувшемуся на боку Каракурту и пинками заставить перевернуться песчаного на его живот.
— И не нагло ли? — интересуется прищурившийся Каракурт, из–за чего шрамы на его морде слегка взбугрились.
— Не нагло. В пустыне по ночам холодно, — отозвалась я, забираясь под приподнятое тёплое крыло песчаного дракона, оставляя между ним и собой пространство для радостно пискнувшей Тростинки.
— В Ледяном Королевстве вообще от меня не будешь отходить? — улыбается Каракурт, за что получает несильный тычок в сопелку моим когтем. — Эй, я что, не прав? Там, небось, даже холоднее, чем здесь.
— Вот когда долетим, тогда и решим, буду я об тебя греться или нет. А пока поработаешь как болото, — широко зевая, отвечаю я, уже толком и не соображая, что за бред я говорю.
— Какое болото? — моргает Каракурт, приподнимая второе крыло, чтобы под него залезла Звёздочка и Сайда, жмущиеся друг к другу.
Вот и я не знаю, какое такое «болото» и, вообще, при чём оно тут. С другой стороны, в чём ещё земляные греются, если не в топи? Эх, найти бы какой-нибудь горячий источник и вытянуться в нём, наслаждаясь горячей водой… Мечты.
Я прикрываю свои глаза, пристроив морду поудобнее на передних лапах и поглядывая за тем, как недовольно сопевший Лонган не придумал ничего лучше, чем прижаться поплотнее к Звёздочке, накрывшись лишь краем крыла Каракурта. «Не беспокойся, я тебя погрею», — доносится до меня ласковый и тихий шёпот ночной, которой вторит довольное и весёлое мурлыкание. Ну вот, развели сопли и «романтику» на ровном месте. Предвестник, до этого следивший за нами, как мне показалось, даже дёрнулся и перевернулся от на другой бок.
— Волшебное… с грибами… и лягушками, — бухчу устало я, чувствуя своим боком, как выравнивается дыхание Тростинки.
Мой взгляд невольно поднимается к небу, чтобы последний раз перед сном посмотреть на него. А там на чёрном звёздном полотне порой вспыхивают и скользят огоньки, оставляющие за собой длинные белые хвосты. Звездопад… Красивое имя для ночного дракона. Я осторожно кончиком своего хвоста пихаю Каракурта в бедро и затем киваю ему на небо.
— Смотри.
Песчаный, как и я, задирает свой нос кверху, подальше от покрытой снегом земли и заворожено смотрит за тем, как вспыхивают и гаснут длинные белые чёрточки, рассекающие спокойное звёздное полотно и будто чиркающие по замершим на небе лунам, чтобы спустя мгновение вновь раствориться в темноте.
— Красиво, — выдыхает Каракурт, с восхищением смотря на разворачивающуюся над нами картину. Интересно, он впервые подобное видит?
Я и не сразу понимаю, что уже какое-то время задумчиво разглядываю морду песчаного дракончика, его шрамы, переносицу… будто бы любуюсь… Но затем как прикусываю себе язык, чтобы выйти из этого сонливо–завороженного состояния и вновь устремить свой взор на небеса.
— Ты знаешь, что это? — шёпотом спрашивает песчаный. До меня также доносятся отрывки перешёптываний между Звёздочкой и Лонганом, которые, видимо, тоже решили посмотреть перед сном на ночное небо.
— Откуда? — лукавлю я, слабо улыбнувшись. — Я же не всезнайка.
— Но иногда очень хочешь ею казаться, — усмехается Каракурт, поворачивая свою мордочку ко мне. А я, вместо того чтобы ответить на его взгляд в эту «романтичную» ночь, лишь пожимаю своими плечами, несильно куснув песчаного за большой палец его крыла и пристроившись поудобнее.
— Сочту это за похвалу. Спокойной ночи. — еле слышно фыркаю я, стараясь угомонить странное чувство в собственной голове, определить которое мне не хватает сил и желания. Так что после этих слов я закрываю глаза, прижавшись переносицей к плечу своей тихо сопящей сестрички и расслышав лишь пару слов, перед тем как тут же провалиться в сон.
— Да… ночи…
***
Я на самом деле побаивалась, что этой ночью мне вновь начнут сниться кошмары, но вместо них, к моему счастью, получив спокойный сон, в котором я плавала в абсолютной темноте, прижимаясь к боку сестрицы и тёплому крылу. Ничего более.
Приятное пробуждение под утро, когда приоткрывшая глаза Тростинка принялась меня будить прикосновениями своего шершавого язычка к моей мордочке. Ни единого облачка на небе, и откуда-то издали уже начинает показываться светило, под лучи которого тут же подставляет свой гребень довольно жмурящийся Каракурт. Снег вокруг ещё блестит, ведь сейчас светилу пока не хватает сил превратить пустыню в одну мокрую лужу. Но это пока. У нас ведь ещё целый день впереди.
На пустой желудок мы вновь взмыли в небо. Предвестник что-то говорил про то, что нам ещё завтра придётся почти весь день скользить под синевой, чтобы к ужину добраться до Мечты, но я его не особо слушала, больше заинтересованная в том, как преображается под нашими лапами пустыня.
Чем выше поднималось светило, тем отчётливее чувствовался исходящий от него жар. Даже больше, часть солнечных лучей отражалась от блестящей снежной поверхности. Я вот никогда не сталкивалась с подобным проявлением высокого альбедо — способностей поверхностями отражать часть попадающих на неё лучей. Так что вскоре лучи, отправленные обратно в небо подтаивающим снегом, начали приятно согревать мои крылья и живот.
К очередному привалу лёд в реке наконец–то покрылся заметным узором трещин, а в некоторых местах на берегу уже проглядывали клочки травы и склоны песчаных дюн. Даже какие-то птицы начали выбираться из своих укрытий, ошалело смотря на приходящую в норму природу и оглашая округу своими беспокойными криками. Удивительно, что кто-то вообще пережил такую погоду!
Услышав первых показавшихся пустынных обитателей, Предвестник скомандовал привал, направившись к небольшой полосе вытянувшихся к небу вдоль реки пальм. И ведь не обычных, как оказалось, когда мы приземлились, а покрытых гроздями странных красноватых плодов, свисающих с макушек деревьев на тонких зелёных веточках. Что–то знакомое…
— Каракурт, ты не мог бы поохотиться для нас? — попросил Предвестник песчаного, как только тот приземлился. В целом, это было достаточно логично, кому если не жителю пустыни охотиться в здешних краях?
— Конечно, — быстро кивнул Каракурт, не успев отдохнуть и тут же взмывая обратно в небо, устремившись в пустыню, где на некоторых склонах дюн уже проглядывал из под снега песочек.
— А это можно есть? — осторожно интересуется Лонган, ещё утром раздавший свои последние запасы яблок всем желающим.
Предвестник не отвечает сразу, окидывая задумчивым взглядом эти странные грозди.
— Можно, — за него отвечает Холод, о существовании которого я почти и забыла — столь тих и незаметен был пристроившийся в конце нашей процессии ледяной дракон. — Это финиковая пальма. Песчаные выращивают их в оазисах, но, похоже, некоторые решили засадить ими берега вдоль Пятихвостой. Либо они тут сами росли.
— Киу–киу! — радостно щебечет Лонган, не вдаваясь в подробности о том, что такое финики, тут же подскакивая к пальме, хватая одну особо крупную гроздь и сдёргивая её на землю.