— Думать вредно — мысли пачкают мозги, — огрызаюсь я в сторону Каракурта, который, видимо, просто не может не удержаться и не ответить мне.
— Так ты же много думаешь, — недовольно буркнул в мою сторону Каракурт.
— Я земляная, мне положено любить грязь, — закатываю я слегка свои глаза, добегая до реки с сестричкой и Каракуртом по пологому берегу.
Чтоб этому капсаицину пусто было. Молоко я не надеюсь найти у драконов, искать мёд долго, как и растительные масла. Так что прибегнем к самому дурацкому и не особо действенному, но безопасному методу. Осторожно, но уверенно схватив сестричку за плечо, я шагаю с ней в прохладную воду передними лапами.
— Вдохни поглубже, — даю я своё распоряжение Тростинке, а затем, когда она судорожно втянула воздух, осторожно опускаю её мордочку под воду, вместе с этим не позволяя ей зарыться носом в ил. Ещё задумает им лечиться. Хотя, возможно, это бы и правда могло помочь? Я сама не представляю, как работает племенная медицина земляных драконов и какие эффекты может оказать на нас грязь. И ставить опыты на Тростинке я не собираюсь!
Когда сестрица расслабляется и перестаёт судорожно вздрагивать от жара, я отпускаю свою лапу с её рога, осторожно поглаживая её плечо и шею, будто прося прощения за столь грубое обращение, в ответ получая ласковые постукивания хвостиком по задней лапе. Видимо, помогло. Хотя вода, конечно, в данном случае очень плохой вариант… И вся надежда лишь на то, что Тростинка съела очень мало.
Пока есть свободное время, я недовольно зыркаю на стоящего у берега Каракурта, на чьей морде, несмотря на всю «суровость» жителя пустыни, всё-таки проступило несколько слезинок из-за съеденного. Уши бы ему отодрать за подобное обращение с моей сестрицей. Я прямо чувствую, как изнутри меня распирает гнев, вызванный этим происшествием. А с другой стороны… вроде как он и правда не специально? Просто хотел похвастаться достижениями собственного племени в областях готовки… чего-то похожего на мясо. Не со зла ведь он сам пихал столь острые шашлыки? Да и я сама тоже хороша, чувствовала ведь подвох в этом «безумно аппетитном» блюде, но никак не среагировала на то, что предложенное лакомство решила попробовать Тростинка.
Раздражённо фыркнув, я несильно шлёпаю песчаного своим хвостом по плечу.
— Это за дело, — перед тем как он успевает возмутиться, поясняю я, пристально смотря в его тёмно-карие глаза. Красивые глаза, жаль только, сейчас мне точно не до любования чужим взглядом. — Стоило бы и подумать, прежде чем подсовывать подобное угощение. Мы ведь в жизни ничего острого не ели. Тем более настолько острого.
— Понимаю, — принимает стоически свою вину Каракурт, слегка прикрыв глаза и поглаживая осторожно лапой плечо, так и не решившись войти за нами в воду. — Надеюсь, вы не в обиде?
— Я — нет, — немного помолчав, отвечаю я. — А Тростинка…
— Я, кххх, в порядке, — выдыхает вынырнувшая сестрица, по мордочке которой бежали, срываясь обратно в реку, большие капли. — Всё хорошо.
— Уверена? — Приобнимаю я попытавшуюся улыбнуться Тростинку.
— Угу. Даже вкусно было… — делится со мной Тростинка, поглядев в мои глаза, а затем попыталась лизнуть мою щеку, но тут же втянув язычок обратно в пасть. — А потом так жарко, будто уголь лизнула.
— Интересно, откуда такое сравнение, — вмешивается Каракурт, вновь твёрдо ставший на четыре свои лапы.
— Это старая история, — отмахиваюсь я от песчаного крылом, хлопнув им по спинке мурлыкнувшей Тростинки, и смахивая осторожно пальцем собирающиеся у её глаз слезинки. — Ещё болит?
— Только палит. На язык… Но быстро стихает, — отвечает неуверенно мне сестрица, слегка наклонив мордочку на бок и улыбнувшись, а затем прильнув плотнее ко мне и прячась под моим крылышком. — Но я такое больше есть не буду.
— Вот и хорошо. Возвращаемся? — улыбаюсь я в ответ сестрице, наклонившейся, чтобы ещё немного попить. Заодно и сама чуть успокоилась, чувствуя, как прохладная вода омывает передние лапы, вязнущие в илистом дне. Остальные драконята небось сейчас едят что-нибудь нормальное. — Надеюсь, тут можно перекусить чем-то менее острым.
— Скорпионы есть и без специй… — осторожно начинает песчаный, однако моё раздражённое рычание намекает ему, что лучше помолчать и оставить своих скорпионов пустыне и песчаным. Вот привязался, как муха к падали, всё хочет заставить попробовать. Знаю я таких шутников по прошлой жизни: «Ну попробуй», «Ну вкусно ведь», а на вкус то, что они протягивают, в лучшем случае напоминает кусок старого, покрытого пылью свитка. В лучшем случае! А в худшем — какую-нибудь пропахшую падаль, которой разве что не побрезгует лишь самый ленивый земляной. — Всё-всё, молчу. Только не превращайся, пожалуйста, в Фирн. А то наше крылышко не выдержит двух злюк.
И вовсе я не злюка. Просто беспокоюсь о своей сестре. Да, возможно, иногда слишком сильно. Но кто бы на моём месте поступил не точно так же? Она же маленькое и доброе чудо нашей семьи, за которое я в ответе.
Тяжело вздохнув, я осторожно зачёрпываю воды ладонью и смываю с носика Тростинки остатки ила, перед тем как выбраться на берег. И уже втроём мы движемся обратно к площади, скользя по заросшему редкой травкой берегу. Тростинка, окончательно прейдя в себя, начала весело пофыркивать, малость приподняв свои ушки и оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь интересного или съестного. И с первым, в худшем его проявлении, нам предстояло столкнуться.
Как только мы коснулись своими лапами первых занесённых песочком плиток площади, я почувствовала странный сладковатый запах. А затем увидела, как нам навстречу от ближайшего тента шагнула взрослая морская. Её необычный окрас, в сравнении с сине-зелёными сородичами, выглядел пугающе. Иссиня–чёрная чешуя напоминала лишённое звёздного света небо. Или воды в тех безднах, куда не проникает ни единого лучика солнца. Последняя ассоциация, пожалуй, наиболее подходящая, особенно с учётом исходящего от полосок на теле драконицы холодного белого свечения. Будто глубоководная рыбина, прячущаяся в темноте и подманивающая к себе добычу огоньками на теле, выбралась на сушу и отрастила крылья. На её шее болтается небольшой металлический шар-кулон размером с кулак взрослого дракона, от которого во все стороны разбегается постепенно рассеивающийся дымок. Натянутые вдоль спины и на хвосте плавники лишь слегка светлее её чешуек, вместе с этим покрытые чёрными узорами. Ещё и пластины поверх её жабр слишком плотно прилегают к чешуйкам морской, не оставляя никаких зазоров. Но главное в её облике — глаза. Где-то я уже видела эти два обжигающих льдом голубых огня, пугающе поблёскивающих в темноте. Неужели…
Нехорошая догадка кольнула меня, из-за чего я сбиваюсь с шага, остановившись чуть позади Каракурта, также пристально и внимательно вглядывающегося в эту драконицу. Ещё и хвост песчаного нервно мотается из стороны в сторону, то и дело норовя дёрнуться жалом вверх, будто бы он увидел в этой драконице что-то знакомое.
— Дракончики… — В её голосе не слышалось ни единой нотки теплоты или радости, скорее раздражение, вызванное необходимостью с нами общаться. — Хотите я вам погадаю, да?
Что? «Погадаю»?
Я бросаю растерянный взгляд в сторону тента, от которого это недоразумение шагнуло в нашу сторону, и замечаю… стеклянный шар! Ещё и на чёрной подушечке. Всё как по закону рыночных шарлатанов!
Ну уж нет, мне такого счастья не надо. Мне и Предвестника с его предсказаньями и ложью хватает, ещё не хватало слушать явно находящуюся не в себе морскую, слегка скалящую свои острые клыки, придавая себе ещё больше сходства с готовой набросится в любой момент глубоководной хищницей. Бррр, что–то в ней есть жуткое, неестественное. Как она говорит, как смотрит на меня с презрением, как замерла практически без движения. Мне это очень не нравится. Ещё этот вонючий дым…
— Нет. Спасибо, не надо, — отвечаю я, после мотнув головой в попытке прогнать особо неуместные, вязкие мысли. — Мы лучше пойдём. Нас, наверное, заждались. Да и денег нет.
Толкнув лапой в бок стоящего истуканом Каракурта, я делаю медленный шаг вперёд, заодно Тростинку пальцами крыла за собой дёрнула, пока моя сестричка глазела с непониманием на эту морскую, жадно втягивая носом воздух.