Ухо ледяного дёрнулось, когда он проскользнул когтями по своей щеке, будто бы смахивая осевшие на них пылинки.
— Лишь одно омрачило это путешествие. Когда этот дракон уже опускался к земле, с удивлением смотря на тянущиеся к небу из некоторых домов деревянные трубы с крышками из нетающего льда на своих концах, ему навстречу бросился странный дракон. Он был худ, немощен, грязен. Его глаза безумно дёргались из стороны в сторону, а сам он повторял из раза в раз одни и те же слова, прося этого дракона остановиться и вернуться туда, откуда он прибыл. Подавшись к этому ледяному, он что-то бормотал про обман, про то, что этот дракон совершает ошибку. Страшную и пугающую… А затем за этим оборванным, верещащим ночным выскочила и погналась стража, крича, что он украл какие-то свитки из лавки и разбил прибор для наблюдения за звёздами. Если бы этот дракон знал, к чему приведут слова того странного дракона, он бы вместе со стражами бросился за ним, но нет. Опешив, он смотрел вслед удирающему ночному, на ходу расправляющему крылья, запомнив лишь одно — его мрачный взгляд, брошенный в последний момент. В нём не было безумия, как показалось поначалу этому дракону, лишь холодный расчёт, сплетённый с усталостью.
Эээ, так, это, наверное, намёк на Предвестника? Ну, точнее, на дракона, который вызвал у Мастера неприязнь к ночным провидцам? Мог ли Предвестник действовать так же? Хмм, нет, его методы определённо отличались, пусть и не в лучшую сторону. Он не строил из себя безумца, предпочтя соврать нам прямо в морду о своих планах. Но… Вдруг, если бы ночному дракончику потребовалось строить из себя поехавшего головой ненормального, он бы с готовностью за это взялся? Может, стоит спросить Звёздочку об этом? Не зря же ночная куда больше остальных переживала из-за смерти своего ночного соплеменника. Да и мысли она читать умеет, так что вполне возможно, знает о провидце куда больше, чем он нам говорил. Всё-таки надо будет задать ей пару вопросов после… Если у меня вообще появится возможность задавать вопросы после. Мало ли чем закончится этот разговор.
Мастер тем временем продолжает говорить:
— Тогда этот дракон не придал этому значения, он был лишь удивлен и открыт новому, шагая навстречу раскинувшемуся пред ним тихому городу ночного племени. Многие отдыхали, спали, укрывшись от солнечного света, и только редкие драконы о чём-то лениво переговаривались. Но когда звёзды вспыхивали на небе — город оживал. Дрожали огни факелов, разносились по округе писки резвящихся детёнышей, обсуждали и спорили взрослые, отвлекаясь от своего ремесла. И даже сейчас, несмотря на всё свершившееся, этому дракону жаль, что ночные потеряли своё прошлое величие, забыв о тех чудесах, что они творили лапами. Странные, шумные механизмы, выпускающие в небо густой пар; блестящие трубки, через которые драконы смотрели на звёзды, делая записи об их движениях. У этого дракона даже возникло желание подарить такую трубу своему брату, когда он будет возвращаться в родное королевство. — Тяжёлый вздох прерывает на несколько мгновений вытягивающего перед собой лапы дракона. — Однако скитания этого дракона продолжались. Он так и не нашёл то, за чем пришёл — вдохновения. И как бы ему не хотелось покидать то спокойное племя, на удивление напоминающее своими порядками и тягами к новому ледяное, но он полетел вперёд, оставив за спиной недочитанные свитки и недосказанные беседы. Он вновь скользил над горами, навстречу лесу, в котором обитали самые таинственные и, по мнению многих, опасные драконы Пиррии. Даже обезумившие от голода земляные не решались подползать к мрачным, полным беспокойства лесам. Но этот дракон был твёрд в своих намерениях увидеть как можно больше. И он увидел… Пусть для этого ему и пришлось воспользоваться собственными силами, защитив свою чешую от грязи и насекомых. Он видел красоту, сокрытую от глаз большинства. Шелест ветвей, крики птиц, обеспокоенный шёпот ветра. Невиданное доселе буйство всех оттенков зелёного с вкраплениями ярких цветов. И радужные, с недоверием смотрящие за этим драконом из теней. Не те ленивые, но добрые драконы, а засадные хищники, готовые разорвать глотку любой угрозе. Изящно скользя по ветвям, они сливались с лесом и следили за этим драконом, который просто наслаждался своим путешествием, неспешно бредя через лес. В какой-то момент этому дракону даже стало грустно, что большинству его сородичей никогда не суждено увидеть этих картин, что им будет слишком тяжело дышать влажным, тяжёлым воздухом. Тогда в его голове вспыхнули первые наброски идеи, но он не мог на них ещё сосредоточиться, ведь это были лишь размытые образы, родившиеся на краю сознания, которым даже сам дракон не предал особого значения. Его путь лежал дальше…
— Простите, Мастер, — неуверенно буркаю я, прикрыв свою сестричку крылом. — А нам действительно важно это всё знать?
Ледяной дракон смиряет меня внимательным взглядом, но потом негромко посмеивается себе под нос, чуть покачивая головой из стороны в сторону.
— Нет. Но позвольте этому дракону просто поговорить. Выслушайте его. — На мгновение улыбается ледяной, пред тем как продолжить свою речь, оставив меня лишь с обречённым вздохом.
Это, конечно, всё очень интересно, но сколько же лишней информации, не имеющей отношения к делу! Разве нельзя всю эту историю рассказать чуточку короче? Нет, мне, конечно, интересно слушать чужую историю, но я бы предпочла наслаждаться более сухой выжимкой, выдающей факты без лишнего личного мнения.
— Дальше дорога этого дракона вела его на побережье Морского королевства. Скрывшихся под водой драконов мало кто видел за последние несколько сотен лет. Лишь редкие встречи вдоль побережья напоминали о существовании морских, спрятавшихся от всех невзгод на глубине. В тишине и одиночестве этот дракон предавался своим мыслям, созерцая раскачивающийся на волнах океан, вспоминая о своём доме. Слишком глубокий отпечаток на сердце оставил Радужный лес. Такой прекрасный, но одновременно полная противоположность родным ледяным равнинам, тихим и спокойным… В отличие от раскинувшегося пред этим драконом моря, за которым он наблюдал вытягиваясь на горячем песке. В лучах заходящего светила он любовался качающимися волнами, находя в них нечто похожее на него самого. Нет, не отражение этого дракона, а саму природу суровой, но прекрасной стихии. Этот дракон размышлял о том, что, подобно душе дракоманта, океаны и моря кажутся бездонными, но чем глубже ты в них опускаешься, тем сильнее тебя обступает со всех сторон давящий мрак. Будто кинутый в воду камень, скользящий всё ниже и ниже в непроглядную темноту, из которой на тебя смотрит кто-то чужой. Это сравнение подтолкнуло этого дракона к рассуждениям на тему, которой задавался каждый дракомант до него: можно ли сохранить свою душу? Есть ли путь, который позволит творить не рискуя заблудиться во тьме разгорающегося себялюбия и презрения к окружающим? Не поможет заморозка собственных мыслей, погружение себя в одно бесконечное состояние. Не спасёт попытка защитить душу от дракомантии с помощью самой дракомантии. Не защитит и самоконтроль, сколько бы сильным он не был. Безумие рано или поздно заберёт любого. Темнота захлестнёт, и дракомантия, будто наделённая своим разумом чудовище, обратит пеплом всё благоразумие даже самого доброго дракона. Но, смотря на такие тихие и спокойные воды раскинувшихся морей, этот дракон думал, что должен быть выход. Должно быть решение, упущенное всеми остальными. Что не бывает вопросов без ответов. А даже если и бывают такие, то это просто неправильно заданные вопросы. И он искал, погружаясь в свои домыслы, но не находя ответа. А ведь разгадка казалась прямо на виду… Собравшись со своими мыслями, этот дракон продолжил свой путь, так и не встретив ни одного морского дракона. Его крылья несли его в сторону Земляного королевства.