Катя подошла к распахнутому окну и, отдёрнув кружевную гардину, вгляделась в ночную синь, но ничего ожидаемого не увидела. Прислушалась к приглушённым звукам, но ничего, кроме дальнего лая собак, не потревожило её слуха в этом тихом, умиротворённом пригороде. Не выдержав, она вышла на крыльцо, обогнув дом, очутилась в старом задремавшем саду. Воздух был напоён ароматами нагретой земли, цветущих растений, зелёной листвы. Было темно и тихо, и по-летнему уютно. Лишь невысокие придорожные фонарики отдавали дань ночи накопленным за день солнечным светом да скромное сияние ночных цветов на высокой клумбе неясным пятном нарушало однозначность темноты.
Побродив немного по мягкой траве, погладив старую яблоню, постояв под огромным орехом, впитывая его мощь и силу прижавшейся к необъятному стволу спиной, она вскоре вернулась в дом. Никто так и не появился. А если он вообще больше не придёт? Никогда? Как дальше быть? Что она скажет детям?
Кате стало совсем грустно. В голову лезли всякие страхи о небезопасности на дорогах с этими шальными водителями, о недобрых людях под алкогольными парами, бродячих собаках с огромными саблевидными клыками и ещё невесть о чём — мало ли опасностей может подстерегать одинокого пешехода в тёмных переулках. В том, что он может возвращаться не обязательно таким путём, она как-то не подумала.
Запретив себе думать о плохом, Катя стала гнать от себя дурные мысли, чтоб не притянуть несчастье.
Устав от маеты, она решила выпить чаю и отправляться спать. Что толку в ожидании топтаться возле двери да выглядывать в окошко, не зная, где он и когда вернётся?..
Она скорее почувствовала, чем увидела, как тихо он вошёл в приоткрытую дверь, потому что услышать его было невозможно, так мягко и бесшумно он передвигался.
— О, явился не запылился, — получилось ворчливо. Но пусть не думает, что она вот так быстро растает. И всё же, всё же... В душе заискрилось ликование — вернулся! Вернулся к ней. Вернулся в их дом.
Краем глаза она заметила, что он застыл на пороге. Обернулась. Боже ж мой! — в каком он был виде! Жалость полоснула по сердцу, но женщина не подала виду.
— Ну и где ж ты был?! — намеренно буднично вопросила она — пусть не думает, что это так уж её заботит, что она ночей не спала, все глаза проглядела, ожидая, когда он вернётся.
— Что с тобой было? — понимая, что и на этот вопрос, скорей всего, ответа она вряд ли дождётся.
Он молча подошёл к ней, очень близко, хотел прислониться, но она возмущённо отстранилась:
— Куда?! Ты шатался Бог весть где несколько суток, якшался неизвестно с кем, а теперь лезешь... Может, ты заразу какую принёс! — он отшатнулся от жестоких слов, резкого тона.
— Ты посмотри, на кого ты похож! — от пережитого волнения её понесло. — Это ж надо так извозиться! — она глядела на него расширившимися глазами, удивляясь, куда девались его хвалёная чистоплотность и ухоженность. Казалось, что за время отсутствия он похудел в два раза, грязные космы слипшимися стрелами торчали в разные стороны. Он обречённо опустил голову, потупил взгляд. А Катя вдруг заметила, что у него по краю уха медленно сочится густая кровь, падая на плечо в гроздь уже застывших вишнёвых бусин. Ей стало как-то нехорошо. Ситуация приобретала мрачноватый оттенок.
Она не выдержала этой муки отчуждения, подошла и нежно погладила его по голове — он прикрыл глаза, затих, принимая ласку.
— Сейчас, миленький мой, что-нибудь придумаем. Сейчас я тебе помогу.
Он молча ждал, не отводя от неё затуманенного взора. Он знал, что ему помогут, что его здесь примут любым, просто откуда-то знал. А она опять тонула в этом колдовском взгляде его выразительных глаз, в этом магическом зелёном мерцании, и была от этого счастлива невероятно. И ей хотелось погружаться в этот взгляд вновь и вновь.
Он вернулся и это — главное, ведь она его так любит, что аж заходится сердце. И пусть это необъяснимо, но это есть, и пусть так будет всегда.
— О, здравствуйте! А что здесь происходит? — на пороге стоял муж.