– С поводком и ошейником? – спросила Джоан.
– Что – что?
– Я сказала: с поводком и ошейником? – громко и отчетливо повторила Джоан, направляясь к огороду. – У хозяина пропала собачка – так оно у тебя получается!
4
Признаюсь, меня действительно раздосадовал внезапный уход Миген. Надо полагать, ей с нами стало скучно. В конце концов, у нас и впрямь не слишком много развлечений для девушки. Дома у нее хоть младшие братья и Элси Холланд.
Услышав шаги Джоан, я быстро убрался в сторону на случай, если у нее не прошла еще охота продолжать шуточки насчет солнечных часов.
Оуэн Гриффит заезжал к нам перед самым обедом, огородник ждал его у дома с грузом зелени. Пока старый Адамс грузил ее в машину, я пригласил Оуэна пропустить по стаканчику. Остаться на обед он не захотел.
Когда я принес шерри, мне стало ясно, что Джоан уже перешла в наступление.
Не было ни следа какой – либо неприязни. Свернувшись в уголке кушетки, она чуть ли не мурлыкала, словно кошка, и расспрашивала Оуэна о работе, о том, нравится ли ему быть практикующим врачом и не предпочел ли бы он узкую специализацию. Она сама, дескать, считает медицину одной из самых интересных вещей на свете.
Что ни говорите, у Джоан как у слушательницы – прирожденный талант! А поскольку на своем веку она выслушала уже массу горе – гениев, растолковывавших ей, почему мир их не понимает, слушать Гриффита для нее было детской игрой. Еще прежде, чем мы добрались до третьей рюмки шерри, Оуэн уже толковал ей о какой-то чертовски тяжелой болезни в таких выражениях, что кроме коллег по профессии вряд ли кто понял бы хоть слово.
Джоан слушала внимательно и с глубоким интересом.
В первый момент у меня прямо желчь разлилась. Это уж подлость со стороны Джоан. Гриффит – слишком хороший парень для того, чтобы вот так издеваться над ним. Женщины и впрямь змеи.
Потом я обратил внимание на профиль Гриффита, на его энергичный подбородок и твердую складку губ и как-то потерял уверенность в том, что все это бумет только развлечением для Джоан. В конце концов, мужчина не должен допускать, чтобы женщина делала из него шута. А если допускает – сам виноват. Джоан предложила:
– Послушайте же, доктор, оставайтесь у нас обедать.
Гриффит чуть покраснел и ответил, что был бы рад, но дома его ждет сестра…
– Так мы позвоним ей и объясним, в чем дело, – быстро ответила Джоан и вышла в холл к телефону.
Мне показалось, что на лице Гриффита появилась растерянность, и я подумал, что, пожалуй, он малость побаивается своей сестры.
Джоан вернулась, улыбаясь, и сообщила, что все в порядке.
Таким образом, Оуэн Гриффит остался у нас на обед и явно был доволен этим. Мы беседовали о книгах и театре, о политике и музыке, живописи и современной архитектуре.
О Лимстоке, анонимных письмах и самоубийстве миссис Симмингтон не было сказано ни слова. Мы оставили все это в покое, и Гриффит, по-моему, был счастлив. Говорил он занимательно и остроумно, его смуглое печальное лицо прояснилось.
Когда он ушел, я строго напомнил Джоан:
– Слишком он хороший парень, чтобы строить над ним шуточки!
– Это ты так говоришь! – возразила Джоан. – Все вы, мужчины, заодно.
– А с чего это ты решила любой ценой получить его скальп, Джоан? Раненое самолюбие?
– Может быть, – ответила мне сестра.
Вечером мы обещали прийти на чай к мисс Эмили Бартон, в ее временную квартиру в городке.
Мы пошли пешком, я уже чувствовал себя достаточно крепким, чтобы на обратном пути подняться на холм. Очевидно, мы не рассчитали время и пришли слишком рано, потому что отворившая нам дверь высокая, костлявая, энергичного вида женщина сообщила, что мисс Бар – тон еще нет дома.
– Но она сказала мне, что вы придете, так что проходите, пожалуйста, и подождите ее.
Судя по всему, это была верная Флоренс.
Мы прошли за ней по лестнице в гостиную, уютную, хотя, пожалуй, чересчур уставленную мебелью. Некоторые из вещей были, по-моему, родом из «Розмарина». Флоренс явно гордилась этой комнатой. – Правда, красиво? – спросила она.
– Очень, – с чувством ответила Джоан.
– Стараюсь, как могу, чтобы мисс Эмили было удобно. Конечно, я не могу сделать все, как хотелось бы и как оно полагалось бы для нее. Знаете, все-таки дома это дома – там у нее целая вилла, а тут только эта комнатка.
Флоренс – женщина явно с характером – укоризненно поглядывала то на Джоан, то на меня. Я чувствовал, что сегодня у нас неудачный день. Джоан досталось уже от Эме Гриффит и Партридж, а теперь эта верная драконица накинулась на нас обоих.
– Я девять лет была там горничной, – добавила она. Джоан, задетая таким несправедливым к нам отношением, отозвалась:
– Да, но ведь мисс Бартон хотела сдать дом! Она же сама поручила это конторе по сдаче внаем.
– Она была вынуждена пойти на это, – разгорячилась Флоренс. – А ведь она живет так скромно и экономно! Если бы только ее оставили в покое с налогами. Так нет же, властям надо получить свое, хотя бы для этого пришлось кожу содрать с человека!
Я грустно покачал головой.
– При старой хозяйке денег у них было ой – ой – ой, – продолжала Флоренс. – Ну, а потом бедняжки начали умирать одна за другой, и мисс Эмили ухаживала за каждой из них. Себя не жалела и всегда такая терпеливая, не пожалуется. А у нее и самой-то здоровье не бог весть какое. И тут еще все эти заботы с деньгами! Она говорит, что теперь акции не приносят столько, сколько раньше – но почему, вот что я хотела бы знать? Стыдно должно быть господам из правительства! Обижать женщину, которая не разбирается в счете и во всех их хитрых штучках!
– Ну, от налогов страдают почти все, – сказал я, но Флоренс осталась непоколебимой.