– Хотелось бы верить, – Тамара поправляет волосы, целует меня, затягивается ещё раз, – всё, я побежала, пока-пока.
Я закрываю за ней дверь, включаю альбом The Cure «Desintegration», докуриваю косячок, задумываюсь о чём-то отрешённом и не замечаю, как снова проваливаюсь в сон.
Глава 2
Летели облака, летели высоко там, где их было не достать. В тоже время не покидало ощущение, что их так просто коснуться рукой. Ощущение это не проходило и не терялось. Можно было просто, протянув руку, дотронуться до облака. Как назло, каждый раз, в этот самый момент всегда что-то мешало. Комната и окружающий мир приобретали отчётливые силуэты и входили в Мой мир. Вот и снова так произошло. Я открыл глаза, мысленно посылая кого-то куда-то далеко и надолго. Этот кто-то, скорее всего что-то продающий или собирающий подписи ради какой-нибудь фигни, настойчиво ломился в дверь, звоня и стуча. Я делал вид, что меня нет дома. «У всех, кто имеет право входить в квартиру без спроса, есть ключ, а остальные всегда предупреждают заранее», – летела мантра сквозь мой полусон. Дверь открыта не будет! Йе-ху, моя взяла! Через некоторое время непрошеный гость ушёл. Я с чистой совестью встал, умылся и врубил бэст «Oasis». Пока братья Гэллахеры затягивали свой «Wonderwall», я пытался прибраться в квартире. На многое меня естественно хватить не могло, настроение было не в меру лирическим. Я его ненавидел, это своё настроение, хотя ещё больше я ненавидел в такие моменты находиться в одиночестве. Я знал, что это пройдёт, что состояние это временное, но, тем не менее, мне было не по себе. Я выпил кофе и решил немного прогуляться.
Натикало уже далеко за полдень. Я шёл – куда глаза глядят. Воздух был свеж и прохладен. Для бодрящего эффекта – то, что надо. Порывы ветра, периодически проходящие насквозь, стремительно уносили моё недавнее уныние куда-то вдаль, делая меня более жизнелюбивым. Думалось о сестре, о Тамаре, о наших странных взаимоотношениях. Впрочем, они не являлись такими уж странными. Мы нежно друг к другу относились, наслаждались влюбленностью. Наш маленький мир был прекрасен. По мне, так ничего странного. С этой мыслью я зашёл в пиццерию и заказал одну пиццу с собой. Это была большая сырная пицца, от которой млела моя сестрёнка. Захотелось её порадовать и вознаградить за утреннюю уборку. Я достал из сумки телефон и набрал номер:
– Привет, ты сейчас где?
– Привет, из библиотеки институтской выхожу, материал кое-какой нужно было собрать.
– Когда дома будешь? Я покупаю тебе сырный беспредел, отвратительно огромных размеров.
– Мм… И я буду толстой коровой, когда всё это съем?
– Не бойся, я спасу тебя – съем пару кусочков.
– Я минут через сорок дома буду.
– Давай, детка, лети!
Я обожаю свою сестру! Я, в общем-то, неплохой человек, а сестра делает меня лучше. Мы откровенны до фанатизма, граничащего с идиотизмом, и это в нашем понимании нормально. Подобных точек соприкосновения больше нет ни с кем.
Мы были «незапланированными» детьми и ворвались в жизнь родителей сюрпризом, да ещё и двойным. Они, конечно, наверное, нас любили, но не совсем были готовы к такому повороту событий. Возможно, это как-то повлияло, так что отношения у нас всегда складывались достаточно прохладно. Старшая сестра строила свою семью, её муж работал в фирме нашего отца, а она занималась домашними делами и воспитанием детей. Со старшим братом мы не общались, на то были причины. Он жил в другом городе. В общем, «большая дружная семья». Единственным человеком, который нас по-настоящему искренне сильно любил, была наша бабушка. С самого раннего детства мы большую часть времени проводили с ней. Она была преподавателем английского языка на пенсии, а также истинной бунтаркой в душе. Крутая. Не имея возможности преподавать, отрывалась на нас, закладывая одновременно и вольнодумство, и строгую дисциплину.
Когда мы окончили школу и поступили в университет, бабушка отдала нам во владение свою квартиру, а сама уехала жить к своей сестре за город, сказав, что мы ей надоели, а она хочет спокойствия. Шутила, конечно, хотя подростки кого угодно достанут. Так мы оказались типа самостоятельными. Как смогли переоборудовали квартиру под себя, сделали кое-какой ремонт и устроили пирушку по поводу новоселья, позвав друзей и друзей друзей. Зависали дня три: пили, курили, трепались о вечном и мелочном, обо всём подряд, бесили соседей громкой музыкой и топотом от плясок. В процессе всего этого действа мы синхронно лишились девственности. Обычные извращенцы, нормальные такие. За очень поздним завтраком, когда все окончательно разошлись, было принято единогласное решение, что ворота в жизнь открыты. На нашей стороне было лето, много гулянок, вечеринок, много новых знакомых, много знакомых знакомых и, как следствие, много безудержности во всех её проявлениях. Все тяжкие удались на славу!