— Подскажите, где мне найти Дэйну С калл и, будьте так любезны.
Молдер резко обернулся. У стойки регистратора топтался низкорослый мужчина в вечернем костюме конца пятидесятых годов. В руках он держал огромный букет цветов в стиле «юная невеста». Почувствовав прожигающий взгляд Молдера, он обернулся.
И Молдер чуть не сел.
— Фро-хи-ки?!
Да, это был Фрохики. Собственной персоной. В собственном костюме. Надетым, похоже, в первый раз со дня выпускного вечера в колледже.
— Привет, Фокс, — бодро сказал Фрохики и поправил «бабочку» в крупный белый горошек. — А вот букет в реанимационное отделение не пропустили…
Даже не посмотрев на Скалли, Фрохики первым делом схватился за ее медицинскую карту и надолго погрузился в чтение.
— Знаешь, Молдер, — сказал он наконец, — здесь что-то очень странное. Поехали.
Только на выходе, спохватившись, он церемонно поклонился в сторону Скалли и с облегчением содрал с себя «бабочку».
Редакция журнала «Одинокий бандит»
Вашингтон, округ Колумбия
14 ноября 1994 14.20
Молдер, наконец, смог сделать два полезных дела: сбегать сначала за, гамбургерами, а потом за пивом. Все это время Лэнгли и Фрохики не вылезали из компьютера, а Байере развлекал Молдера очень смешными историями из жизни хакеров, — ни смысла, ни юмора которых Молдер постичь не мог. Он уже собирался смотаться за пивом еще раз, когда двое трудяг у компьютера одновременно откинулись в креслах и ударили друг друга по рукам. Есть!
— Ну, что? — судорожно спросил Молдер.
— Ты лучше сядь, — заботливо начал Фрохики.
Лэнгли продолжил:
— Мы сопоставили данные по протеиновому профилю, сумме аминокислот и анализу ДНК. Очень интересные несовпадения прослеживаются, знаешь ли…
— Считалось, что такие вещи возможны только в теории, а на практике до них еще лет пятьдесят…
— Ну, если не обращать внимания на журналистов, — уточнил Лэнгли.
— Однако — вот, — Фрохики потыкал в клавиши, и на мониторе появилось что-то вроде витка спирали из колючей проволоки. — Это так называемая «ветвящаяся ДНК». Которой не бывает. Биологический аналог микросхемы.
— Читал про нанотехнологию? Хотя бы Пола Андерсона?
— Читал, — медленно проговорил Молдер. — И к чему можно приспособить эту ветвящуюся хренотень?
— Например, это идеальная метка-идентификатор. Невозможно подделать, невозможно избавиться. Мечта всех властолюбивых мерзавцев.
— То есть на Скалли кто-то поставил метку?
— Ну, это только гипотеза, у нас есть еще пара-тройка. Например, это эффектор у правления сознанием, поведением; Снаружи ему соответствует некий пульт…
— А может, это генный хирург, — с энтузиазмом подхватил Фрохики. Смотрел «Муху»? Вот то же самое… — со Скалли. Представляешь, кого она тогда может родить!
— Но мы же остановились на первой гипотезе как на самой вероятной…
Молдер облегченно вздохнул.
— Тем более, что в настоящее время этот элемент находится как бы в остановленном состоянии. Мотор без горючего. Похоже, что эксперимент, который ставили на твоей коллеге, провалился. Или закончен. Или заброшен.
— Хуже другое. Даже в ингибированном состоянии эта дрянь действует на ее организм как смертельный яд. У Скалли начисто разрушена иммунная система…
Одну вещь Молдер понял. И спросил про главное:
— Она выживет?
Бандиты переглянулись.
— Даже абсолютно здоровый организм в абсолютно стерильных условиях вряд ли справился бы с этим. Это хуже, чем СПИД. Молдер, боюсь, ты ничего не сможешь сделать. Никто не сможет.
— Все видимые предметы — только картонные маски, — говорил Ахав. — Но в каждом явлении — в живых поступках, в открытых делах — проглядывают сквозь бессмысленную маску неведомые черты какого-то разумного начала. И если ты должен разить — рази через эту маску! Как иначе может узник выбраться на волю, как не прорвавшись сквозь стены своей темницы? Белый Кит для меня это стена. Воздвигнутая передо мною. Иной раз мне думается, что по ту сторону ничего нет. Но это неважно. С меня уже довольно и его самого, он взывает ко мне, в нем вижу я жестокую силу, подкрепленную непостижимой злобой. И эту непостижимую злобу я больше всего ненавижу; и будь Белый Кит всего лишь орудием или самостоятельной силой — я нес равно обрушу на него свою ненависть. Не говори мне о богохульстве, Старбак, я готов разить даже солнце, если оно оскорбит меня. Ибо если оно сумело меня оскорбить — значит, я смогу поразить его; ведь в мире ведется честная игра, и всякое творение подчиняется зову справедливости…