Она научилась кушать мороженое быстро и получать удовольствие даже от того, как восхитительно сладко щекочет язык деревянная палочка. Стаканчик пахнет грубой бумагой, на кругленьком дне — льдинки лимонной кашицы. Вкусно до умопомрачения! Две минуты — это очень много. Пока Рита сидит на скамейке, она видит много знакомых лиц, владельцев которых не может вспомнить. Видит девчонок-болтушек в пионерских галстуках и коричневой школьной форме, видит старшеклассников, помахивающих неудобными «дипломатами». Она немного опасается встретить саму себя, и напрасно. Узнать себя ребенком еще сложнее, чем подругу. Работники «Рей и Герберт» все просчитали.
Мимо едут шумные красные трамваи, поскрипывают на поворотах. Ползут, пофыркивая сизым дымом, старые автомобили-тихоходы, взлетают над мостовой фантики от барбарисок. Поели малыши и убежали, а фантики вот они, летают. По подолу желтых пятиэтажек — маленькие магазинчики: «Ткани», «Пуговицы», «Детский мир». К молочному подъехал зеленый грузовик и гремит бутылочными ящиками, у пончиковой длиннющая очередь. А вон булочная на углу бабушкиного дома. На крыльце разлеглась рыжая кошка, злющая и важная, как постовой.
День чудесный, и прохожие не спешат. Старички чинно покупают большие бесцветные газеты, хозяйки несут домой сумочки-сетки. В такую и поместится-то буханка бородинского да бутылка кефира. Ну, может, еще полкило «Докторской» в плотной желтой бумаге…
Молодая женщина у киоска поправляет платок:
— Скажите, а сколько времени?
Память Риты оживает этим давно забытым вопросом. Она смотрит на электронное табло, вшитое в рукав куртки:
— Без четверти… Ах, нет, простите, не знаю. Сбилось. — А сама думает: «Время! Что ему? Его придумали люди!»
В синем небе одиноко ползет самолет. Рита замирает на миг, запрокинув голову, идет в арку и там исчезает. Исчезает совсем.
И тотчас в арке эхом летят шаги. Бежит двенадцатилетняя Рита, бегут ее подружки. Рита скачет через лужи: легкая курточка, школьное платье, хвостики с бантами, на пальчике — мамино колечко. Она подлетает к мороженице первой:
— Одно лимонное, пожалуйста!
— Ты, стрекоза, только что брала! Горло заболит, будешь знать! Не лето ведь еще. — Ворчит продавщица, но мороженое дает и сыпет сдачу с рубля. Мелочь и целых четыре двугривенных.
— Вот здорово! Спасибо! — Рита пропускает напрасные упреки мимо ушей, сует по кармашкам фартука монеты и хвастает: — Я как раз двацарики собираю, у меня уже целая обувная коробка!
— Зачем тебе? — смеется продавщица.
— А не знаю. Пусть будут.
В небе брызжет солнышко — веселое, озорное. Рита дожидается подружек, и гурьбой в парк — на карусели. Не лето, конечно, зато весна! Парк проснулся, умылся ручьями и ожил. Вчера лопнули каштановые почки — каждая размером с катушку ниток. Скамейки покрасили белой краской и открыли новые аттракционы. И карусели новые, и комната страха, и ракета. Все мальчишки школы наверняка уже там. Лешка из седьмого «Б» сложит на груди руки и будет заразительно смеяться. Рита потихоньку любуется им. Но подружкам не говорит — задразнят.
Ракета синяя, настоящая! Садишься в нее, а она крутится, как сумасшедшая, во все стороны. Время набирает скорость, сердце прячется в коленки, и не ясно: где земля, где небо, где ты, Рита, и сколько тебе на самом деле лет?
08. 10. 08.