Он направился к двери, затем остановился. Пристально посмотрев на дочь, покачал головой:
— Знаешь что? А ты чертовски красива!
Когда она прибыла на студию, съемки еще не закончились, Дженюари встала поодаль от темной площадки. Она узнала Митча Нелсона, американского актера, которого рекламировали как нового Гэри Купера. С гранитной челюстью и почти неподвижными губами, он играл любовную сцену с Мельбой Делитто. Дженюари видела Мельбу лишь в зарубежных фильмах. Она была очень красива, но говорила с сильным акцентом и иногда сбивалась. При каждой ее ошибке Майк улыбался, подходил к Мельбе, успокаивал актрису, и съемки возобновлялись. После пятнадцатого дубля Майк закричал: «Годится!», и в павильоне зажегся свет. Увидев дочь, он улыбнулся так, как улыбался только ей, и подошел к Дженюари. Взял ее под руку.
— Давно здесь стоишь?
— В течение последних двенадцати дублей. Я не знала, что ты еще и режиссер.
— Понимаешь, это у Мельбы первая роль на английском языке, и начало съемок было кошмарным. Она делала ошибки… режиссер кричал на нее по-итальянски… она отвечала ему… он еще больше повышал голос… она убегала с площадки вся в слезах. Час уходил на то, чтобы наложить новый грим, и полчаса — на примирение с режиссером. Я понял, что, если я подойду к актрисе и успокою ее, похвалю за хорошую игру, мы сэкономим массу времени и получим приличный дубль.
К ним подошел радостно улыбающийся молодой человек.
— Мистер Майк, я освободился два часа тому назад, но я ждал, потому что очень хотел познакомиться с вашей дочерью.
— Дженюари, это Франко Меллини, — сказал Майк.
Франко, похоже, было чуть больше двадцати лет. В его голосе присутствовал акцент, но юноша был рослым и весьма красивым.
— О'кей, Франко, я тебя представил. А теперь исчезни, — довольно резко произнес Майк, но когда парень, поклонившись, ушел, продюсер улыбнулся. — У этого малыша пока что маленькая роль, но он может стать известным актером. Я нашел его в Милане, когда подбирал натуру. Он — поющий официант в одном погребке. У него артистический талант. Он уже очаровал всех женщин на съемочной площадке. Даже Мельбу.
Майк покачал головой:
— Итальянец, да еще с шармом, — это нечто.
Они шли, держась за руки. Студия опустела; Дженюари казалось, что господь внял ее мольбам. Она мечтала об этом моменте, ждала его. Идти рядом с ним… быть частью его жизни… работы… делить трудности.
Внезапно он произнес:
— Да, кстати, для тебя тоже есть маленькая роль. Всего несколько слов.
Майк попытался освободиться из ее объятий.
— Ты меня задушишь!
Позже, пробиваясь сквозь дорожные заторы, он заговорил о своих проблемах, связанных со съемками. О плохом английском Мельбы… о ее антипатии к Митчелу Нелсону… о языковом барьере, отделявшем его от некоторых членов съемочной группы. Но больше всего его возмущало уличное движение. Дженюари сидела, слушая отца и говоря себе, что все это не сон… она действительно здесь… это не суббота… завтра лимузин не увезет ее от него… она будет рядом с ним каждый день… пусть автомобиль движется медленно… она с ним в Риме… они вдвоем!
Когда они наконец добрались до отеля, в вестибюле их встретил другой стройный молодой красавец, который ждал их с несколькими большими коробками. «Как итальянским мужчинам удается не полнеть? — подумала Дженюари. — Или они ничего не едят?»
— Это Бруно, — сказал Майк, когда улыбающийся итальянец пошел вслед за ними к их номеру. — Я подумал, что ты, наверно, не запаслась одеждой, и послал его в магазины. Он делает покупки для многих важных персон. Возьми, что понравится, или все. Я приму душ, сделаю несколько звонков в Штаты — если мне удастся объясниться с телефонисткой. Иногда мы застреваем на «Алло».
Он чмокнул ее в щеку.
— До встречи в девять.
Когда в девять часов она вошла в гостиную, Майк ждал ее там. Он негромко свистнул:
— Детка, вот это фигура… Майк улыбнулся:
— Да ты сложена лучше, чем самые знаменитые манекенщицы.
— Ты хочешь сказать, что у меня недостаточно развит бюст — засмеялась она. — Поэтому я выбрала «Пуччи». Оно обтягивает фигуру, в нем я выгляжу…
— Потрясающе. — продолжил он.
— Я взяла это платье, юбку, несколько блузок и брючный костюм.
— И все?
Он пожал плечами.
— Может быть, ты получишь больше удовольствия, самостоятельно отыскивая все эти маленькие магазинчики, о которых говорят женщины. Я попрошу Мельбу объяснить тебе, где их искать.
— Папочка, я приехала сюда не за нарядами. Я хочу смотреть, как ты снимаешь фильм.
— Ты шутишь? Господи, детка… тебе семнадцать лет. Ты в Риме! Ты не захочешь находиться на раскаленной съемочной площадке.
— Именно это я и хочу. А также сыграть ту маленькую роль, которую ты мне обещал. Он рассмеялся:
— Может быть, ты и правда станешь актрисой. Во всяком случае, ты уже говоришь, как актриса. Идем. Я проголодался.
Они отправились в ресторан, расположенный в старой части Рима. Дженюари восхищалась древними зданиями… тихими улочками. Заведение называлось «У Анджелино». Обед подавали при свечах на веранде; бродячие музыканты услаждали слух посетителей. Вечер казался сказочным. Дженюари откинулась на спинку кресла, наблюдая за тем, как Майк наливает ей вина. Она поняла, что еще одна ее мечта осуществилась… она была наедине с Майком среди фантастических декораций… он наливал ей вино… женщины восхищенно поглядывали на него, но он принадлежал только ей. Его не отвлекали телефоны, ее не ждал черный лимузин. Она смотрела, как он зажигает сигарету. Когда официант принес кофе, в ресторан вошли Мельба и Франко. Майк, махнув рукой, пригласил их к столику и заказал еще одну бутылку вина. Мельба заговорила об одном эпизоде фильма. Когда ей не хватало запаса английских слов, она помогала себе жестами. Франко, смеясь, повернулся к Дженюари:
— Я плохо владею английским? Ты мне поможешь?
— Ну, я…
— Твой папа постоянно говорил о тебе. Он считал часы, оставшиеся до твоего приезда.
— Правда?
— Конечно. Точно как я считал часы, оставшиеся до знакомства с тобой.
Он коснулся ее руки. Дженюари отодвинула свою руку и повернулась к отцу, который что-то шептал на ухо Мельбе. Актриса захихикала и потерлась своей щекой о щеку Майка.
Дженюари отвела взгляд в сторону, но Франко улыбнулся:
— Похоже, любовь не нуждается в словах, верно?
— По-моему, ты прекрасно владеешь английским, — сухо заявила девушка.
Она старалась не смотреть на руку Мельбы, лежавшую на бедре Майка.
— О, я изучал его с помощью моих дядюшек, американских солдат, — засмеялся Франко. — Мой отец погиб на войне, мама овдовела очень рано… она была красавицей… сначала она не говорила на английском, но потом овладела им и выучила меня. Американские дядюшки помогали маме. Но потом она располнела; я посылаю ей деньги, потому что теперь у нее нет никого, кроме Франко.
Дженюари испытала облегчение, когда Майк попросил счет. Он оставил на столе несколько купюр, и все поднялись. Майк с улыбкой повернулся к дочери.
— Думаю, я тебе уже порядком надоел, детка. И вообще, красивая молодая девушка должна провести свой первый вечер в Риме с красивым молодым итальянцем. Во всяком случае, это происходит во всех моих фильмах.
Он подмигнул Франко и, обняв Мельбу, направился к выходу.
Они остановились на узкой улице, вымощенной булыжником. Майк произнес:
— О'кей, Франко. Можешь показать моей дочери ночную жизнь Рима. Но не переусердствуй. Мы пробудем здесь еще два месяца.
Он взял Мельбу под руку и зашагал к машине. Дженюари проводила взглядом отъехавший автомобиль. Все случилось так быстро, что Дженюари не успела поверить в реальность происходящего. Ее отец исчез, а она стояла на незнакомой римской улице с красивым молодым итальянцем, любезно предоставленным ей Майком Уэйном.
Франко взял ее за руку и повел по улице к микролитражке. Они втиснулись в нее; он принялся ловко лавировать в плотном потоке машин. Дженюари молчала. Сначала она хотела попросить его отвезти ее в гостиницу. Но что потом? Сидеть там и ждать… думая о том, чем они сейчас занимаются? Нет! Пусть Майк ждет и гадает, что сейчас делает она. Он бросил ее… оставил с этим парнем. О'кей. Пусть он узнает, что она чувствует.