Мои руки были в крови, когда я отпустил Шнура. Поглядел на костяшки – кожа содрана, но моя жертва выглядела куда хуже.
– Завтра, – наклонившись, я прошептал ему на ухо, – Завтра же переводишься в другую школу. Понял?
Он кивнул – слабо и осторожно, тут же простонав – от боли, по всей видимости. Я выпрямился и достал сигарету, а закурив посмотрел на одноклассников, что молча переглядывались и стояли рядом, пока я избивал этого урода.
– А теперь идете в актовый зал и ты, – указав оранжевым огоньком на Шнура, я прищурился, – На коленях извиняешься перед Катей. Вы все – свидетели и расскажете в подробностях, как он это сделает. Слово в слово.
Я обвел взглядом толпу и усмехнулся, когда головы синхронно закивали. Затянулся еще раз и сразу достал вторую сигарету.
– После этого ни слова ни о нем, – брезгливо кивнул на встающего и пошатывающегося Шнурова, – Ни о Мартыновой. Все поняли?
Снова судорожные кивки и тихое перешептывание.
– Кыш отсюда, – рыкнул, выпуская дым из ноздрей.
Оставшись один, прислонился боком к ближайшему столбу и коснулся прохладного металла.
«Сила, сын» – сказал мне отец во время одной из наших бесед, – «Сила – вот то, что побеждает подлость. Подлец по натуре – слабак и трус, а слабость и трусость боится силы. Будь сильным, чтобы ломать слабаков и трусов, Рома. Будь сильным, чтобы уничтожать подлость. Не бойся использовать кулаки, не бойся откусывать уши тому, кто обидел то, что тебе дорого; вгрызайся в глотку тем, кто тронул твое. Будь сильным, сынок, и стой до конца за тех, кого любишь; стой до оконца за мораль и принципы, ибо они должны быть нерушимы».
2007 г.
– Громов, ты в курсе, что о тебе сплетничают? – пропела Мартынова, когда я вышел из машины.
Я обернулся с улыбкой и подошел к ней, поймав брошенную мне зажигалку.
– Что сплетничают?
– Не насосала, а подарили, – она указала тоненькой сигареткой на мою машину, и тихо рассмеялась, – Половина параллели женского пола хочет дать тебе на переднем сидении.
Тихо фыркнув, я встал рядом с ней и посмотрел на предмет, судя по всему, обсуждаемый всей школой.
– Машина, как машина. Что в ней такого?
– Ты, когда покупал ее, на ценник смотрел? – она с укором глянула на меня и толкнула плечиком.
– Я работаю, – вернув ей зажигалку, я решил перевести тему, – Как дела?
– Нормально, – она улыбнулась и мне стало немного теплее. Подняла руку и пошевелила пальчиками, продемонстрировав кольцо, – Замуж выхожу.
– Я в курсе, – выдавив из себя улыбку, я отвернулся, сделав вид, что стряхиваю грязь со своего пальто.
Крепко зажмурился и тут же вернул лицу прежнее выражение – не хочу, чтобы она видела, что со мной делает эта «радостная новость». Да и кольцо я заметил еще неделю назад – такое грех не заметить. Сам подарил бы подобное.
– Придешь? – с надеждой просит Катя, – Я кроме тебя ни с кем не общаюсь, – полушепотом добавляет, – Ты, вроде как, мой единственный друг.
Я посмотрел на нее и привычным жестом заправил прядку волос за ухо. Натянув на лицо улыбку, ответил:
– Приду, – голос дрогнул, но она не заметила.
– Мы не будем пышно праздновать – только близкие. Но ты можешь взять с собой какую-нибудь из своих пассий, – подмигнув мне, она бросила окурок на траву и придавила его кончиком своей туфли.
– Только похрюкать осталось, Мартынова, – с укором сказал я.
– Иди ты, – она высунула свой язычок и сморщилась, – Ты делаешь так же.
– Неа, я за забор бросаю.
Надув губки, Катька посмотрела вдаль и вздохнула.
– Завидую. Я пробовала – никак не выходит. Наверное, из-за ногтей.
– Нет, – промычал я, затягиваясь в последний раз, – Не в ногтях дело. Смотри.
Встав позади нее, обнял ее и на секунду замер, впитывая и запоминая это ощущение.
– Возьми хапец большим и указательным пальцем, – прохрипел я, и Катя вздрогнула – наверное мое дыхание пощекотало. Выполнив мои указания, она снова замерла, а я изо всех сил сдерживался, чтобы не сжать ее в объятиях, схватить и убежать далеко-далеко.
Туда, где не будет ее будущего мужа; где не будет этой школы и мерзотных, завистливых взглядов. На меня. На нее. Туда, где она будет со мной и будет моей, только моей.
– Прижми и резко отпускай, – я провел пальцем по ее руке и зажмурился, вдыхая ее запах – что-то пряное и сладкое, как выпечка.
Секунда тишины, а потом она тихо пищит и поворачивается в моих руках.
– Получилось, – улыбается широко, а у меня сердце пару ударов пропускает – так хочется ее поцеловать, прижать к себе и никогда не отпускать, – Ты – мой герой, – шепчет она.