Анна (нетерпеливо). Понятно! Ну, и где же ваш Чермет? Слушайте, а как его по отчеству?
Светлана. Не помню…
Евгения Петровна. Семенович.
Анна. Во, память-то!
Евгения Петровна. На память не жалуюсь. Я ведь от родительского комитета над Витиным отцом, Семеном Ивановичем, шефствовала. Ну, чтобы пьяным на собрания в школу не приходил. Буянил – страшное дело!
Борис. А что это вы все так Чермета ждете?
Анна. Ты хоть знаешь, австралиец, кто он теперь?
Борис (с иронией). Ну и кто же?
Анна. Самый богатый человек в области!
Борис (изумленно). Чермет?! Его же из школы два раза выгоняли.
Появляется свежевымытый Федя в старомодной советской олимпийке.
Отец Михаил. М-да… И последние станут первыми.
Борис. Он же Чичикова с Чацким на экзамене перепутал.
Федя. Зато он эмиссию с эмитентом никогда не перепутает!
Борис. Можно воды?
Анна. Лучше выпей водки.
Федя. Кто сказал «водка»?! Вы знаете, что слово материально? (Вглядывается в Бориса.) Минуточку! Липа? Ну, ни хрена себе! Откуда?
Анна. Из Австралии!
Федя. Окенгуреть можно! Дай обниму от полноты души! Не бойся, я вымылся в трех шампунях!
Борис (высвобождаясь с недоумением). А это кто? Голос знакомый…
Светлана. Федя Строчков.
Борис. Федя?! Совсем на себя не похож.
Светлана. Жизнь у него тяжелая.
Отец Михаил. Жизнь у всех тяжелая. У меня вон в храме трубы потекли. А водочки, отцы честные и жены непорочные, пора бы! Ноги после службы гудят, а выпьешь – отпускает. Сосуды расширяются…
Федя. Расширим сосуды и сдвинем их разом!
Анна. А разве святым отцам… сорри… батюшкам можно водочку-то?
Отец Михаил. Нам курить нельзя. А от водки в телесах благободрение.
Раздается звонок, требовательный. Все настораживаются.
Евгения Петровна. Наверное, Витенька… Наконец-то!
Светлана (негромко.) Витенька? Евгения Петровна, вы же только что охранников хотели против капиталистов поднимать? По-моему, вы поступаетесь принципами!
Евгения Петровна. Ах, Света, какие могут быть принципы, если пенсия сто долларов?! (Торопится к двери.)
Анна. Точно, он! Богатые даже в дверь по-особенному звонят. (Делает пальцы веером.) «Что же вы не открываете, это же я – сам Чермет!»
Евгения Петровна идет открывать. Вбегает Ольга, дочь Светланы.
Ольга. Ой, тетя Женя, здрасте!
Евгения Петровна. Здравствуй Оленька! Ну, прямо невеста! Хорошо, что пришла!
Ольга. Где же моя мамочка? Ах, вот она… (Решительно направляется к Светлане.) Мам, что за хрень?
Федя, воспользовавшись тем, что общее внимание переключено на Ольгу, скрывается в «запроходной» комнате.
Светлана. Наверное, надо сначала со всеми поздороваться!
Ольга (издевательски раскланивается). Здрасьте, кого не видела!
Анна. Ух, ты какая стала! Не пойму только, в кого?
Борис. Дочь? Твоя?! Совсем на тебя не похожа…
Ольга. Я реально ни на кого я не похожа! Я чудовище и враг семьи.
Светлана. Ольга, думай, что говоришь!
Из «запроходной» комнаты выглядывает Федя. Он с рюмкой.
Федя. Весь класс опередив, Я пью аперитив!
Ну, где вы там? Идите сюда! Борь, Миш! Водка стынет.
Анна. Пошли! Не будем мешать воспитательному процессу!
Все скрываются в «запроходной» комнате.
Светлана. Что случилось, чудовище?
Ольга. Что случилось! Я приехала, никто не открывает. Вещи куда девать? Хорошо – соседка взяла. Я не догоняю, мам, вы чего? Где человек, похожий на моего отца?
Светлана. Не смей так про него!
Ольга. Ладно, проехали. Но в квартире-то я пока еще прописана!
Светлана. Не надо было ключи швырять, когда ты к своему брокеру уезжала! Навсегда.
Ольга. Байкеру. Ну, уезжала! Всем хочется фонтанчиков. А потом… облом.
Светлана. Конкретнее?
Ольга. Что именно ты хочешь знать?
Светлана. Что произошло? Подлежащее – сказуемое! Ну!
Ольга. Я не виновата, что он оказался жадным тормозом, и меня от него тошнит.
Светлана. Раньше тебя от нас с отцом тошнило!
Ольга. Ой, только не лечи меня! От вас и сейчас тошнит, но от него сильнее. Козел на мотоцикле. Ну, серьезно, где отец? Ты же говорила, он из дому никуда не выходит – ему нельзя.
Светлана. В квартире стало опасно. Они снова звонили. Угрожали. Он уехал, спрятался…
Ольга. Куда?
Светлана. Не скажу. Тебе лучше не знать.
Ольга. Не надо было бабки у бандюков брать! Как дети, честное слово! Что теперь делать-то будете, ботаники?
Светлана. Не знаю. Может, достану денег. А ты как догадалась, что я здесь?
Ольга. Я, конечно, не такая дочь, о какой ты мечтала, но, когда надо, соображаю. Где же ты еще можешь быть в та-акой день? Конечно у тела! Вам же, совкам, обязательно надо на какую-нибудь мумию молиться…
Светлана. Замолчи! Что ты понимаешь?
Ольга. Я? Больше, чем ты думаешь. Ключи!
Незаметно появляется Черметов с изысканным букетом цветов. За ним два телохранителя. Он прикладывает палец к губам и взмахом руки отпускает охранников. Стоит, слушает объяснения матери и дочери.
Светлана (отдает ключи). На, возьми – и убирайся!
Ольга. А деньги?
Светлана. Денег нет. Ты же знаешь!
Ольга. Ни тебе родительской ласки, ни денег. Полный отстой! Может, мне тут остаться, а? У вас, я чувствую, сегодня круто будет!
Светлана. Почему?
Ольга. Та м внизу аппаратуру разгружают.
Светлана. Какую еще аппаратуру?
Черметов. Скоро узнаете!
Светлана (испуганно оборачивается). Чермет!
Черметов. Счастливые люди, живете с незапертыми дверями. А сколько нужно денег юной леди?
Ольга. А сколько пожилому джентльмену не жалко?
Черметов (оценивает Ольгу взглядом, сравнивает с матерью). Для такой красивой девушки ничего не жалко! (Протягивает купюру.)
Светлана. Виктор, не надо! Ольга, не смей брать! (Смотрит на Чермета, потом на дочь.)
Ольга. Щас! И не мечтай! (Хватает деньги, показывает матери язык и убегает.)
Черметов теперь с интересом рассматривает Светлану. Она явно смущена.
Черметов. Ну, здравствуй, Светлячок! Сколько же мы не виделись? А ты все такая же строгая!
Светлана. Здравствуй… Ты зря ей дал деньги.
Черметов. Почему?
Светлана. Ветер в голове. Живет, как вздумается. Не знаю, что с ней делать! Мы такими не были!
Черметов. А какими мы были? Ты помнишь?
Светлана. Помню…
Черметов. Хорошо помнишь?
Светлана. Чермет, может, сейчас не самое удачное время, но я хотела…
Черметов. Погоди! Успеем еще! Надо сначала со всеми поздороваться! (Во весь голос.) Это квартира героя-афганца Ивана Костромитина?!
На его крик все высыпают из «запроходной» комнаты.
Евгения Петровна. Витенька, заждались! (Обнимает его, он протягивает ей букет.)
Евгения Петровна. Ой, спасибо, родной! Я сейчас, мы сейчас… (Уходит в боковую комнату.)
Черметов смотрит на Фаликову, заслоняясь рукой, как от яркого света.
Черметов. Королева, это ты?
Анна (с тревогой). Я. А что такое? Меня трудно узнать?
Черметов. Наоборот. Ты нисколько не изменилась!
Анна (подходя к нему.) А вы, Виктор Семенович, наверное, думали, женщины в сорок лет уже старухи? В сорок женщина стоит двух двадцатилетних! Вы это знаете?
Черметов. Ну, какой я тебе «Виктор Семенович»? Зови, как раньше! Здравствуй, королева! (Обнимает ее.)
Федя. Ты, Фаликова, стоишь не двух, а трех двадцатилетних!
Черметов. А, Федя! (Пожимает ему руку.) Как жизнь?
Федя. Как в вагине у богини!
Черметов. Неплохо, надо запомнить. Что-то ты давно не возникал?
Федя. Возникал. Охрана не пустила. Недобрые они у тебя!
Черметов (с улыбкой). Ну, ничего – я им скажу. (Замечает Тяблова.) О, и батюшка тут! Отец Михаил, рад тебя видеть! Благослови чадо недостойное!
Отец Михаил. Во имя Отца и Сына и Святого Духа… (Тихо.) Вить, трубы совсем никакие. Разморожу храм по зиме, прихожане благочинному нажалуются. Снимет меня прихода. Вить, обещал же помочь!
Анна (подслушав). А у вас, я смотрю, в церкви дисциплина. Как армии!
Черметов. Если бы в армии была такая дисциплина, как в церкви, королева, мы бы жили в другой стране! Отец Михаил, не журись, в понедельник перечислю. Честное капиталистическое!
Отец Михаил. Спаси тебя Бог!
Черметов. Слушай, Миш, а давай я лучше владыке позвоню! Даст тебе нормальный приход. Я как раз новый храм достраиваю. В центре города. А?
Отец Михаил. Не стоит. У каждого свой крест. А что-то ты давно не исповедовался и к причастию не ходил?
Черметов. Зайду, зайду… (Отстраняет батюшку и вглядывается в Липовецкого, который с изумлением наблюдает за происходящим.)
Черметов. Липа, ты, что ли?
Борис. Узнал!
Черметов. Ты откуда такой?
Борис. Из Австралии.
Черметов. Хороший островок. У меня там пара гостиниц. А у тебя?
Борис. Сеть ресторанов. Газетный холдинг «Русский австралиец». Ну и еще кое-что по мелочам.
Черметов. Газетный холдинг? Значит, в пиаре соображаешь!
Борис. Оф кос! Большой опыт работы на двух континентах!
Черметов. Это хорошо! Мне сейчас нужны свои, надежные люди с таким опытом! В мэры иду.
Борис. Я вообще-то отдохнуть прилетел. Сам понимаешь: родина, релакс, ностальжия…
Черметов. Поговорим. Не обижу!
Федя (торжественно и пьяно). Внимание, господа! Кавалер ордена «Красной Звезды» гвардии сержант Иван Алексеевич Костромитин!
Все замирают. Евгения Петровна из спальни вывозит коляску с Ванечкой. На нем китель с наградами, тельняшка, голубой берет. Борис торопливо достает видеокамеру и начинает снимать. Ванечка полностью парализован и, на первый взгляд, безучастен. Однако на его лице все-таки отражаются некие тени эмоций.
Евгения Петровна (как маленькому). Вот, Ванечка, твои друзья, одноклассники! Они пришли поздравить тебя с сорокалетием. Даже Витя Черметов пришел! (Кивая на сына.) Вот, видите – улыбнулся!
Светлана. Вам показалось…
Продолжительная пауза. Все вглядываются в лицо героя. Вдруг Фаликова глупым голосом запевает: «Happy birthday to you!» Борис, продолжая снимать на камеру, подхватывает. Но все остальные на них смотрят как-то странно – и они смущенно замолкают. Липовецкий даже убирает камеру.
Черметов. Эх, Ванька, прости, что давно не был! Дела, знаешь всякие… А ты почти не изменился. Только похудел.
Светлана. И поседел.
Анна. Морщины появились.
Борис. Он постарел. А что, так ничего и нельзя было сделать?
Евгения Петровна. Ничего. Каким только врачам ни показывали. В Москве лежал. Экстрасенсы брались. Последнее им отдала. Даже в Германию возили. Спасибо Витеньке! (Целует его в плечо.) Посмотрели и отказались. Необратимые процессы. Медицина бессильна. Зато я рейхстаг увидела…
Борис. А он хоть что-то слышит или чувствует все-таки?
Евгения Петровна. Одни доктора сказали: совсем ничего. Другие считают, он вроде только на прием работает, а выразить ничего не может. Разве только улыбнется, нахмурится… Плачет иногда. От шума. Особенно на Новый год, когда петарды запускают. Но большинство докторов говорят: сознание утрачено. Одно тело осталось…
Федя. Эх, Ваня, Ваня… Был человек, а стал те-ло-век.
Светлана. Как ты сказал?
Федя. Теловек. Человек без души.
Отец Михаил. Человека без души не бывает. Господь душу дарует. Душа бессмертна.
Анна. Лучше бы тело было бессмертно.
Евгения Петровна. А я вот с Ванечкой все равно разговариваю, рассказываю, что происходит у нас во дворе, в городе, в России, ну и вообще в международном масштабе. Знаете, мне иногда кажется: все, что я сыночку говорю, прямо к Богу уходит…
Отец Михаил. А куда ж еще? Конечно, к Нему. Господь всеведущ.
Евгения Петровна. Нет, серьезно! Рассказывала я Ванечке, какой у нас губернатор хапуга. Рассказывала, рассказывала… Услышал! Губернатора нашего сняли!
Светлана. В Москву министром перевели. Если Господь всеведущ, как же он такое позволяет?
Отец Михаил. Не позволяет, а попущает. И не будем о суетном. Вспомним, зачем мы собрались!
Федя. Вот именно! Разрешите стихи прочесть!
Светлана. Федя, не надо! Слышали уже.
Черметов. Я не слышал. Читай!
Федя (встает в свою позу).