– Нет, мне в другой раз, наверное, не удастся… Мне сейчас нужна роза…
– Хозяин, вероятно, долго еще не придет. Вы такой умный мальчик, такой развитой, послушайтесь меня: идите лучше к вашей Fräulein.
«Умный и развитой» мне понравилось; от совета я поморщился.
– Знаете, Кира, эту розу, наверное, долго не купят, она очень дорогая, – продолжала барышня. – Когда вы будете побольше, вы придете за ней. Хорошо?
Я уже колебался. Гнев Fräulein меня мало трогал, но что скажет мама?
Барышня подошла ко мне и взяла меня за руку.
– Я сберегу ее для вас!
– Наверное?
– Да, обещаю.
– Хорошо… – со вздохом ответил я.
Барышня вышла и через минуту вернулась с каким-то господином.
– Этот господин сейчас усадит вас на извозчика, и вы дадите ему свой адрес. Вы ведь знаете, где ваш дом?
– Да-а… – уныло протянул я.
– Так до свиданья. Вырастайте скорее! – сказала барышня, целуя меня.
Господин взял меня за руку и повел к выходу.
……..
Ночью я проснулся от какого-то бормотания в соседней комнате. Это Fräulein перечитывала вслух письмо своего Карла.
Детский сад
В одном из тихих переулков нашего города стоял маленький розовый особняк. За ним сплошной стеной поднимались старые дубы; в углу, между особняком и оградой, был грот, а в самом конце сада – двухэтажный флигель. В этом флигеле жили мы.
Ах, какой это был сад! Сейчас же после утреннего чая мы выбегали туда, разбрасывая на бегу желтые листья, собранные в кучу садовником. Нашим любимым уголком был, конечно, грот. Он был сделан из серого пористого камня, уже обвалившегося кое-где, одна сторона его заросла плющом и травой, по другой поднималась железная лесенка, ведущая наверх, на площадку.
С этой площадки была видна улица, и мы с Женей целыми часами глядели сверху на прохожих. Кроме этого наблюдательного поста, нас часто можно было найти в закоулке между особняком и гротом. Там росли большие колючие кусты, в которых мы особенно любили прятаться. К тому же на них росли какие-то красные ягоды; садовник их ел, но нам старшие запрещали, так как считали их ядовитыми. Мы с братом окрестили их «змеиными». Но ни грот с его вышкой, ни место для пряток, ни змеиные ягоды не могли отвлечь нас от розового дома.
Вечно запертая высокая стеклянная дверь не давала нам покоя. По обе стороны от нее тянулись большие окна, за которыми видны были раскидистые пальмы, ровно обрезанные деревца с розовыми и белыми цветами, много толстых колючих кактусов и других интересных растений. Ключ от этой двери садовник всегда носил с собой. Отпиралась она лишь ненадолго рано утром, с приездом водовоза, когда мы еще спали.
Вообще этот дом казался нам таинственным: с утра в окнах второго этажа мелькали детские лица, часто оттуда доносилось хоровое пение или просто слова нараспев.
– Мама, что там делается? – спросили мы однажды.
– Это детский сад. Вы скоро будете в него ходить.
– А почему же в саду никого не видно? Там только садовник.
– Это зимний сад! – засмеялась мама.
– Почему же он называется «детский»?
– Это не детский, – детский наверху. Впрочем, вы сами скоро увидите: с будущей недели вы будете ходить туда.
Разговор на этом кончился. Мы торжествовали: дом становился нашим.
– Как будет злиться садовник! Уж теперь ему придется дать нам ключ! – мечтали мы вслух с Женей.
Накануне долгожданного дня мы переговаривались перед сном.
– Кира, как ты думаешь, можно будет рвать цветы? – спрашивал Женя.
– Конечно, можно. Теперь все будет наше.
– Я беру розовые.
– Нет, я!
– Ведь они мои уже. Ты бери белые!
– Сам бери белые, я розовые хочу.
– Я первый увидел сад! Ты еще спал, а я везде был, все видел и выбрал себе розовые!
– Во-первых, я их хотел для мамы, а во-вторых, ты можешь их брать. Я возьму себе пальмы, апельсины, лимоны, те белые цветы и… и весь детский сад!
– Я тоже хочу детский сад! – обиделся Женя.
– Нет уж, извини. Ты бы раньше брал! Оставайся теперь со своими розовыми!
Женя заплакал.
– Хочешь, поменяемся? – предложил я.
– Хочу-у… – сразу успокоился Женя.
– А дашь мне розовые?
– Бери.
– Только сад пусть будет общий!
– Общий… – уже сонным голосом повторил Женя.
Мы заснули. Завтра волшебный дом раскроет нам свои двери.
Длинная полутемная передняя с зажженной у подзеркальника лампой; множество пальто, шляп, калош; шум детских голосов за стеной…
– Вам старшую мамзель? – спрашивает прислуга.
– Да, пожалуйста, – утвердительно кивает мама.
Голоса за дверью на минуту стихают. Мы крепче прижимаемся к маме.
– Сейчас придет учительница, – говорит мама, – будьте с ней повежливей и отвечайте на вопросы по-французски. А главное – не бойтесь, вам тут будет очень весело.