Ташдар проявил несколько неожиданные, для придворного, стойкость, самообладание. И снова попытался уйти в тень. Не хвастал своими подвигами, не требовал наград. Это вызывало подозрения - люди судят по себе.
"И на груди его широкой,
Одна, но в несколько рядов,
Его медаль висела кучей.
И та - "за выслугу летов".
А здесь-то - можно и за дело получить!
Его участие в заключении мира выглядело, для некоторых, как государственная измена. Это - типичная оценка деятельности переговорщика, которому приходиться вытаскивать страну из дерьма.
-- Вот если бы меня послали - я бы их всех... в бараний рог, на колени...
Из числа "диванных стратегов" в эту эпоху есть не только те, которые "на диване", но и которые - "в диване". В смысле: в совете при эмире.
Поток слухов и кривотолков, вливающихся в уши правителя, произвёл эффект. Измена - нашлась.
Правда - с другой стороны.
Конечно, эмир не может изменить ташдару. Но человек по имени Ибрагим изменил человеку по имени Абдулла. Изменил не телом, но душой. Лишив внимания, заботы, доверия. Пренебрёг и оттолкнул.
Именно об этом, о боли душевной, плакался мне Абдулла, размазывая слёзы по лицу, мешая русские, тюркские и арабские слова.
Столетие назад бывший раб и "мойдодыр" сельджукского султана основал род хорезмшахов. Абдулла не был столь честолюбив. Не потеря возможных титулов шихны и мукты, мутассарифа или вали в каком-нибудь, пусть бы и богатом городе "Серебряной Булгарии", мучило душу, но потеря давнего друга, предательство его.
Наконец, силы его, истощённые событиями сего дня, включая противоестественные, свойственные лишь дэвам, вырвавшимся в божий мир из пекла, и, в безумии своём, рвущих на части всё живое, ослабленные спиртом и чаем, оставили ташдара.
"И Шахразада прекратила дозволенные речи".
В смысле - Абдулла задремал, глупо приоткрыв рот и привалившись к какому-то тюку на дне расшивы.
-- Разъедрить тя по кумполу! Э... Господине... Не-не-не! Не надо за ухи! Тама... эта... вчерашний пришёл. Ну, курке мар с Веткень мастор. Мать его... Ухи-ухи-ухи...!
Ну и как в таких условиях работать? Ведь сказал же чудаку! Не понимает. Хотя прогресс имеется - словарный запас расширился.
Стоило подняться над бортом расшивы, как стала видна причина. Причина пылания левого уха моего вестового: метрах в двадцати на бережку стоял нервно дёргающийся вчерашний суваш. В чёрных портянках и испуганном выражении на лице.
В мордве сувашей называет видками, а черемисы - курке марами. Сувашия - Ветькень мастор, "Сувашская земля". Мой вестовой наслушался разного и теперь безбожно смешивает этнические названия из разных фольков.
-- Эй! Русски! Моя говорить! Секир-башка нет! Кышыл - жок, сез - ие! Ташдар беруге! (Сабля - нет, слово - да. Отдай ташдара.)
По выражению лица - не сам пришёл. С таким свежим фингалом... откомандировали и настоятельно посоветовали. Ага, а вон дальше на бережку группа посылальщиков. Присматривают за своим гонцом, брошенным на съедение красно-халатному лысому пулемёту.
-- Ну, что смотришь? Дранноухий грязнояз. Переводи.
"Матерщинник", придерживая опухающее ухо, приступил к беседе со своим вчерашним недобитым знакомым. А я автоматом поймал взглядом "пикинёра". Точно: Кавырля прижался к борту с пикой в руках. Аж дрожит от злобы, от надежды запулить этой палкой в своего вчерашнего обидчика, в убийцу своего отца.
"Что ж ходить вас заставляет на охоту друг за другом...".
Тяжко мне с ними будет. Когда придётся здесь мир устанавливать.
Парень почувствовал мой взгляд, оглянулся. Погрозил ему пальчиком. А что ещё делать? Промывка мозгов хотя бы до уровня апостола Павла - "нет ни еллина, ни иудея" - времени требует.
Молодёжные вопли переговорщиков далеко разносились над речной гладью и несколько нервировали. Хотя суть понятна: из трёх лидеров в караване - ташдара, сотника и караван-баши - остался последний, Муса. Мы с ним знакомы, и оба убедились во вменяемости друг друга.
Будь расклад чуть другой - огромная толпа испуганных мужчин, вереща и вопя от страха, кинулась бы на прорыв. И по озеру, и по берегу. Вот бы мы их тут штабелями набили!
Мечта идиота. В смысле - героя-попандопулы.
Но Муса уже знает, по прошлым встречам, что у меня каждый раз проявляются какие-нибудь новизны. Такого... боеспособного сорта. "Чайники" из Билярских лавочников, может, и полезли бы, но "ветераны" видят синепарусного монстра, поломанные и порванные тела своих попутчиков на берегу после... непонятно чего. И разумно предполагают, что у меня ещё какая-то убийственная хрень найдётся.