Мы же с Николаем и Мусой занялись товарными делами. Понятно - караван дальше не пойдёт. Привезённое может быть просто забрано мною - в качестве компенсации, куплено - по какой-то цене, или возвращено назад в Булгарию.
Три вещи я установил сразу:
1. Моё - отдать.
2. Караванщиков - не казнить.
Суд подданных эмира был бы с моей стороны глупостью. О болезненности юрисдикции в эту эпоху - я уже... Не следует подставлять ташдара. А вот если он сам кого-нибудь... Аллах акбар, его ташдарская воля. Или правильнее - ташдарнутая? Ташдарённая?
3. Караван - расколоть.
Мы с Мусой сразу сегрегировали торговцев: "гости" из Ага-Базара ведут со мной торг, "лавочники" из Биляра - выплачивают все штрафы и убираются. Что "лавочники" с воплями и призываниями мамы и пророка сбросили за бесценок свой товар "гостям" - объяснять?
Две молодые женщины из моего погоста, как и несколько женщин и подростков из кудо бершей, были найдены в караване. Их брали не для перепродажи, так что... не все выживут.
Сыскались и кое-какие вещички. За остальное Николай выкатил такие счета...!
Пошёл торг. Снова - двойной аукцион через "рябиновки". Участники уже чуток в курсе - "гарвардский вариант" отмели сразу. Менялу ругали, но уже не пытались побить. Несколько неожиданно не хватило бумажек. Потом понял: часть ушла в Ярославль, часть просто постепенно выбывает из оборота.
Здесь-то мы просто провели ещё одну итерацию в стиле "товар - деньги, деньги - товар". Но проблема стала ясна.
Кстати, нужно не только увеличивать денежную массу, но и разнообразить номиналы. Мой "рябиновки" из Пердуновки идут как гривны. Это годится для оптового торга с караваном, но для розницы нужны более мелкие. И нужно дополнять арабские цифры: хороши для мусульман, но непригодны для русских. И менять защищенность: два бочонка синей краски и несколько пачек "жестяной" бумаги булгаре купили.
Эта забота не была совершенной новостью для меня. Многие решения были продуманы и подготовлены прежде. Уже в начале осени на той же арене, где некогда объявлена была "Табель о рангах", показывал я своим вятшим да купцам первую в мире бумажную гривну. С соболем нарисованным. Наслушался в те поры и хая всякого, и крика матерного.
Причины для изделания новых денег были явные.
Страна, подобно караванному торгу, но куда сильнее - нуждалась в денежных знаках. В "фантиках". Хоть бы каких. И мой край - земли Всеволжские, где, по мере укоренения новосёлов и "приголубливания" туземцев всё более требовались средства универсального обмена взамен обмена натурального, и земли Русские, где расширялась сеть моих факторий.
Навык у русских людей уже был. Что не всякая денежка - серебрушка - понятно и привычно. На Святой Руси шкуркой, прясленем или бусиной платить - знакомо.
Три вещи пришлось учесть.
1. На Руси арабские цифры не в ходу. А в иных странах - числа кириллическими буквами не обозначают. Посему - картинки. Соболь - на гривне, куница - на куне, белка - на векшеце. На ногате, которую беляной называют - заяц-беляк. Вроде того, которым мне Могута когда-то в Пердуновке кланялся.
2. Стремясь к вовлечению в товарно-денежные отношения множества людей, а не только оптовиков - дальних купцов-гостей, пришлось дополнить ряд номиналов аналогом прясленя - "мышь". Обычная мышка-норушка. Как те, которых Курт у моей молотилки в Пердуновке сотнями давил.
3. Поднять степень защиты: трёхцветная печать, индивидуальный номер на каждой бумажке.
Как и в Усть-Ветлужском торге, ассигнации вводились не "обязательны при приёме", но "обязательны при отплате". Казна принимала во всех платежах только бумажки. Не согласен? - Свободен.
Накопленные на складах материальные ценности, натуральные поставки новосёлов в погашение кредита, десятина туземцев, собственные мануфактуры, изменение торговой парадигмы, монополия внешней торговли... позволяли постепенно, без рывков и тяжких кризисов, расширять сферу применения бумажных денег. Вытесняя серебро и иной бартер на окраины моей "зоны влияния". Подстёгивая устойчивостью цен "инициативу народных масс" - стремление к обогащению, к лучшей жизни.
И теперь мы картинки эти печатаем, за них во многих странах товары берём. За бумажку размалёванную, а не за хлеб, за железо, за людей русских.