Мы видим непритворные мучения и страдания любящей девушки. Она принимает на себя наигранное безумие Гамлета, оно поражает ее и сводит с ума на самом деле… Для нее это стало способом ускользнуть от жестокости мира в иную реальность, путь в которую проторил пример возлюбленного.
Что же касается желания Гамлета запереть ее в монастыре… Это для него было бы оптимальным выходом.
Изображая несовместимость с миром и обществом, принц готов на самом деле удалить из него свое альтер-эго. То решение, которое было бы максимально логичным для него самого (если он действительно настолько разочарован жизнью) настойчиво навязывается Офелии.
Конечно, присутствует и чувство ревности, типа, «Так не доставайся же ты никому!» Но возникает вопрос — а действительно ли Гамлет любил Офелию? Таким же притворством, как и все его поступки и слова, выглядит признание в любви к ускользнувшей от него за грань жертвы, в сцене похорон. Глупо потеряна фигура в игре, на которую еще были планы у бездарного игрока, и эта досада возвышается до пародии на скорбь по возлюбленной, которую он планомерно уничтожал. Иначе интепретировать диалог Гамлета и Лаэрта о том, кто из них больше, сильнее любил Офелию, невозможно. Да и разве может возлюбленный любить свой предмет любви как брат, и даже как «40 тысяч братьев»? В конце концов Гамлет сам понимает, что опустился до хвастовства, а не скорби, и прекращает обмен «любезностями» с Лаэртом.
Какой еще изврат из кошмарных снов не успел воплотить самовлюбленный принц в биографии Офелии? Нам, слава Богу, этого уже не узнать.
Вернемся к сцене, когда Офелия первый раз появляется в состоянии безумия перед королевой. Настораживает реакция Гертруды на появление безумной: она не желает ее видеть. Ее, королеву, мучает совесть… или она боится? Не хочет посмотреть в глаза своему будущему, встретиться с ним лицом к лицу?
Безумная Офелия, свободная от условностей и чувства самосохранения Офелия… Чем она может быть опасна? Кто ее будет слушать? Кто ей будет верить?
Опасен безумный Гамлет, но Гамлет — не безумен. Горацио, друг Гамлета и верный придворный королей, единственный, из тех, кто в курсе ситуации, прикрывает его от реального ухода за грань разумного. Самое главное сейчас — не дать другу встретится с тем монстром, которого он вызвал из небытия.
И Офелия погибает.
То, что симулировал Гамлет, стало реальностью для Офелии, как будто она забрала на себя его болезнь, реальную или мнимую.
Не это ли доказательство ее любви?
Девушка стала невольной жертвой чужих амбиций, предательства любимого и своих чувств.
Жертва принесена. Но Гамлет не стал свободен от себя, он умер в Полонии, в Офелии, в Гертруде, в Лаэрте, в Клавдии. Не осталось хоть кого-то значимого, кому он был сам по себе нужен, какой-либо действительно важной цели, ради чего ему было возможно жить дальше. Потому что принц датский разрушил тот Театр Безумия, в котором назначил себя на роль ведущего актера.
Благодарности
Я благодарю Даос, что она взяла на себя не только тяжкий труд редактирования моего потока сознания и мыслей о данной трагедии, но и, самое главное, привнесла в это эссе многое от своего видения героев. Поэтому я считаю ее по праву соавтором этого эссе.
Я благодарю sonate10 — за редакцию уже готового текста, что позволило нам более точно выразить то, чтт мы хотели сказать этим эссе.
Я также благодарю droffnin'а, что он нашел время перечитать трагедию и побеседовать со мной о ней, найдя конкретные слова для образов и чувств по отношению к героям, которые только витали у меня в голове. Кроме того, мне понравилась его мысль о том, что Клавдий — это единственный приличный и мучимый совестью персонаж. Я полагаю, что он найдет время изложить уважаемой публике свои мысли, если будет обсуждение этой пьесы.