Йоханнес выдержал паузу, разглядывая свои руки.
— А еще через несколько дней явилась Сандра и показала бумаги, по которым выходило, что ее наняло новое руководство, и это она разработала проект цифрового детокса. И ее направляют в пробный тур в качестве наблюдателя, чтобы освоиться. Инкогнито.
Он горько рассмеялся.
— Иными словами, она займет мое место и оставит меня без работы. — Поднял голову и посмотрел на Йенни. — Знаешь, что означает потерять работу в моем возрасте? Именно. Это конец. Новую работу мне не найти. Не нужно гадать, что за этим последует. Безработный — пособие — социальное дно. Говорю же, конец.
Это кое-что объясняло в поведении Йоханнеса.
— Такое, конечно, мало обнадеживает, но ты точно уверен, что Сандра хочет занять твое место? Я немного с ней пообщалась и не назвала бы ее бесчувственной карьеристкой.
Йоханнес покачал головой.
— Речь не об этом. Конкретно против нее я тоже ничего не имею. Но факт в том, что новый владелец нанял ее, чтобы сменить меня. Я уже не соответствую требованиям туристического агентства, ориентированного на необычные туры. Поэтому Сандру направляют в качестве наблюдателя, и по возвращении она составит отчет, в котором отыщут какой-нибудь предлог, чтобы вышвырнуть меня.
— Но теперь это, похоже, неактуально.
— Да, наверное. Потому я и настаивал, чтобы Сандра сказала вам, кто она в действительности. Нынешняя ситуация не имеет ничего общего с детокс-туром, так что и наблюдать ей не за чем. Но, как сотрудник агентства и моя преемница, она в ответе перед вами.
— Пожалуй, ты прав, — согласилась Йенни. — С одной стороны, Сандра могла бы выложить карты на стол, быть с нами откровенной. А с другой — возможно, в сложившихся обстоятельствах ей не хотелось лишать тебя власти, а дать возможность проявить себя. Так или иначе, это все не имеет значения ввиду того факта, что снаружи в снегу лежит тело, и еще одна моя сотрудница бесследно пропала. При этом по решению некоторых участников группы один из техников теперь заперт в холодильной камере.
— Да, я в курсе. Что теперь?
— Например, ты бы мог предотвратить это своим голосом. То, что ты, будучи нашим куратором, воздержался и переложил ответственность на нас, не очень-то нам помогло.
— Мой голос ничего не решил бы, — возразил Йоханнес. — Тимо еще в первый мой визит показался мне человеком вспыльчивым и неприятным. Он неуправляем и попросту агрессивен, и, по мне, от него всякого можно ожидать. Я бы тоже проголосовал за его арест.
Некоторое время они просидели молча, глядя на огонь. Йоханнес своей позицией привел Йенни в замешательство, хотя, с другой стороны, они оказались в такой ситуации, когда никто и не ведет себя нормально. Кроме того, у них действительно были проблемы более важные.
Йенни поднялась и положила руку Йоханнесу на плечо.
— Попробуем разыскать Анну?
— Да, конечно.
Йоханнес тоже поднялся, и они вместе вышли из комнаты. В фойе навстречу им двигалась группа Маттиаса. Тимо с ними уже не было.
— Все, этот малый под замком, — сообщил Маттиас.
Йенни остановилась.
— Я, как и прежде, считаю, что это неправильно.
— Да, знаю, но кого это интересует? Мы решили все демократическим путем. А суть демократии в том, что решает большинство.
— Так точно! — раздался позади них голос Давида. — И говно на вкус сладкое. Все-таки миллионы мух не могут ошибаться.
— Теперь можно выдохнуть, — заключил Маттиас, проигнорировав Давида. — И искать Анну поодиночке, что намного эффективнее. Ведь нам ничто не угрожает.
Он и не подозревал, как глубоко заблуждался.
20
Она лежит и ждет.
Сама не знает, чего. Прикосновения? Новых мучений? Но что еще с ней можно сделать? Все, что можно проделать с человеком, с ней уже проделали.
Сложно представить, сколько прошло времени. Часы? Дни? Она перебирает в уме последние события. Она только этим и занята, чтобы отвлечься и окончательно не расстаться с рассудком.
Итак, еще раз. Сколько времени прошло с того момента, когда она почувствовала, что ее перемещают, и голова внезапно потеряла опору и едва не запрокинулась назад? Она среагировала в последний момент и напрягла шею. Это спровоцировало адские боли, которым не нашлось выхода в виде крика, поскольку и это ей теперь недоступно. С ней можно сделать все что угодно, и она мало того что не сможет этому помешать, — скорее всего, даже не заметит.